Техники экстаза у древних германцев

В религии и мифологии древних германцев некоторые элементы можно сравнить с концепциями и техниками североазиатского шаманизма. Вспомним самые поразительные примеры. Личность и миф Одина — Страшного Владыки и Великого Мага³ — являют нам несколько удивительно шаманских черт. Чтобы присвоить себе тайную мудрость рун, Один висит на дереве в течение девяти дней и ночей⁴. Некоторые германисты видели в этом обряд посвящения; Хофлер’ даже сравнивает его с инициационным влезанием сибирских шаманов на дерево. Дерево, на котором повесился Один, может быть только Космическим Деревом, Иггдрасиль (Yggdrasil): само это наименование означает «скакун Игга (Одина)». В нордической традиции виселица называется «конем висельника»⁶, а некоторые германские обряды посвящения включали символическое «повешение» кандидата; этот обычай подробно описан многими авторами⁷. Но Один привязывает к Иггдрасилю также своего коня, а эта мифическая тема, как известно, широко распространена в Центральной и Северной Азии (см. выше).

У скакуна Одина Слейпнира восемь ног, и именно он доставляет своего господина, а также других богов (например, Гермодра) в Ад. Восьминогий конь является типичным шаманским конем; мы встречаем его у сибиряков, а также у других народов (например, у муриа) всегда в связи с экстатическими переживаниями шаманов (см. ниже). По мнению Хофлера⁸, вероятно, что Слейпнир является мифическим архетипом многоногого конька на шесте (cheval jupon; hobby horse), исполняющего важную роль в тайном культе мужских сообществ⁹. Но это уже магико-культурное явление, выходящее за рамки шаманизма.

Говоря о способности Одина свободно изменять свою форму, Снорри (Snorri) пишет: «Его тело лежит, как если бы он спал или был мертвым, но он становится птицей или диким зверем, рыбой или змеем и во мгновение ока достигает отдаленных стран»¹⁰. Вполне обоснованно сопоставление этого экстатического путешествия Одина в облике животных с превращением шаманов в животных, поскольку и шаманы в виде быков или орлов сражаются друг с другом, и нордические традиции описывают несколько поединков между магами в облике моржей или других животных, в то время как их человеческие тела остаются неподвижными, как тело Одина во время его экстаза¹¹. Конечно, такие верования встречаются за рамками собственно шаманизма, но это сопоставление с практиками сибирских шаманов напрашивается тем более, что другие скандинавские предания говорят о духах-помощниках в облике животных, видимых только шаманам¹², что еще ярче напоминает шаманские представления. Можно даже допустить, что два ворона Одина — Хугинн («Мысль») и Мунинн («Память») — представляют двух сильно мифологизированных духов-помощников в облике птиц, которых Великий Маг высылал (поистине шаманским способом!) на четыре стороны света¹³.

Один занимается также некромантией (гаданием с помощью духов умерших). На своем коне Слейпнире он достигает Хела (Ада) и приказывает давно умершей пророчице встать из гроба, чтобы ответить на его вопросы¹⁴. Этим видом некромантии, который хотя не является шаманством в строгом смысле, но находится в очень близком духовном горизонте, занимались и другие персонажи¹⁵. Следует также вспомнить о гадании с помощью мумифицированной головы Мимира¹⁶, которое напоминает гадание юкагиров с помощью черепов шаманов-предшественников.

Пророками становятся, садясь на могилы пророков, а поэтами, т. е. вдохновленными, — засыпая на могиле поэта¹⁷. Тот же обычай встречаем у кельтов: фили съедал сырое мясо быка, выпивал кровь, после чего спал, завернутый в его шкуру; во сне невидимые друзья

давали ему ответ на вопрос, который его занимал¹⁸, и же, уснув непосредственно на могиле родственника или предка, становились пророками¹⁹. Типологически эти обычаи близки к посвящению или вдохновлению будущих шаманов и магов, проводящих ночь возле трупов или на кладбищах. Идея, лежащая в основе этого, та же: умершие знают будущее, могут открыть скрытые вещи и т. п. Подобную роль иногда играет сон: в саге о Гислиме (G'sla Saga) поэт показывает судьбу некоторых избранных личностей после смерти²⁰.

Здесь не место для анализа кельтских и германских мифов и легенд, посвященных экстатическим путешествиям в потусторонний мир, прежде всего нисхождению в ад. Просто вспомним о том, что как кельтские, так и германские идеи относительно посмертного существования не были лишены противоречий. Традиции упоминают о нескольких местах, предназначенных для покойников, согласуясь в этом с верой других народов в многообразие судеб после смерти. Но согласно Grimnismal, Хел, т. е. именно Ад, находится под одним из корней Иггдрасиля, а значит, в Центре Мира. Говорится даже о девяти подземных этажах; некий великан утверждает, что он обрел свою мудрость, низойдя в девять нижних миров^п. Здесь мы видим среднеазиатскую космологическую схему, в которой семь или девять Адов соответствуют семи или девяти небесам. Но большее значение для нас имеет заявление великана: он становится мудрым, т. е. ясновидящим, после нисхождения в Ад, которое именно поэтому мы имеем основания считать посвящением.

В Gylfaginning (XLVIII) Снорри рассказывает о нисхождении Гермодра (Hermodr), верхом на скакуне Одина Слейпнире в Хел с целью привести оттуда душу Бальдра²². Это чисто шаманский способ нисхождения в ад. Как и в различных неевропейских вариантах орфического мифа, нисхождение Бальдра в Ад не принесло ожидаемых результатов. То, что подобное считалось возможным, подтверждается в Chronicon Norvegiae. Некий шаман пытался вернуть душу скоропостижно умершей женщины, но сам упал мертвым с огромной раной в животе. Тогда вмешался другой шаман и оживил женщину; она рассказала, что видела дух первого шамана, переплывавший в облике моржа озеро, когда кто-то нанес ему удар, след от которого был ясно виден на трупе.

Сам Один спускается в Ад на своем коне Слейпнире, чтобы воскресить вельву и узнать судьбу Бальдра. Третий пример нисхождения мы встречаем у Сакса Грамматика (Historia Danica, I, 31), а его героем является Хадингус²³. Во время обеда перед ним вдруг возникает какая-то женщина и приглашает его следовать за ней. Они спускаются под землю, миновав влажную и мрачную страну, находят утоптанную тропинку, по которой ходят хорошо одетые люди, затем попадают в солнечную страну, где растут разнообразные цветы, и достигают реки, через которую переходят по мосту. Они встречают две армии, ведущие вечное, по словам женщины, сражение; это воины, погибшие на ратном поле, продолжают битву²⁴. Наконец, они доходят до стены, которую женщина безуспешно пытается преодолеть; при этом она убивает петуха, которого несла с собой, и перебрасывает его через стену; петух оживает, поскольку в следующее мгновение с другой стороны стены слышится его пение. К сожалению, в этом месте Сакс прерывает свое описание²⁵. Тем не менее он сказал достаточно для того, чтобы мы могли найти в нисхождении Хадингуса, ведомого таинственной женщиной, хорошо известный мифический мотив: тропинка умерших, река, мост, инициационная преграда (стена). Петух, воскресший в тот же миг, как только оказался за стеной, по-видимому, указывает на верование, что по крайней мере некоторые избранные (то есть посвященные) могут рассчитывать на возможность посмертного «возвращения к жизни»²⁶.

Германская мифология и фольклор сохранили и другие рассказы о нисхождении в Ад, в которых мы также находим инициационные испытания (например, переход через огненную стену), не обязательно, однако, типа шаманского нисхождения. Этот тип, как свидетельствует Chronicon Norvegiae, был известен нордическим магам, и если принять во внимание другие их деяния, то можно сделать вывод об очень выразительном сходстве с сибирским шаманизмом.

Мы здесь удовлетворимся только упоминанием о диких воинах, берсекирах, которые магическим образом перенимали животную ярость и превращались в хищных зверей²⁷. Эта техника воинственного экстаза зафиксирована у других индоевропейских народов; параллели ей существуют и в неевропейских культурах²⁸, но она имеет только поверхностное сходство с шаманством, в строгом смысле. Посвящение воинского (героического) типа отличается от шаманских посвящений самой своей структурой. Магическое превращение в дикое животное относится к идеологии, выходящей за рамки шаманизма. Корни этой идеологии мы находим в охотничьих обрядах палеосибирских народов и далее увидим, какие техники экстаза могут развиться из мистической имитации поведения животных.

Как утверждает Снорри, Один знал и применял магию, называемую «сейдр»; благодаря ей он мог предвидеть будущее и насылать смерть, несчастье или болезнь. Но это колдовство, добавляет Снорри, предполагало такую «низость», что люди не прибегали к нему «без стыда»; сейдр оставался скорее для гидйур (жриц или богинь). В Lokasenna Одину делается упрек в применении сейдр, что «недостойно мужчины»²⁹. Источники говорят о магах (сейдменн) и ведьмах (сейдконур), а как известно, Один научился сейдр от богини Фрейи³⁰. Следовательно, можно допустить, что этот вид магии был специальностью женщин; именно по этой причине он считался «недостойным мужчины».

Как бы там ни было, описанные в текстах сеансы сейдр всегда представляют нам сейдкону, спакону (ясновидящую, пророчицу). Лучшее описание приведено в Eiriks sags rauta; у спаконы довольно сложный церемониальный наряд: синий плащ, драгоценности, шапка из черного ягненка с мехом белого кота; она держит жезл, а во время сеанса сидит на довольно высоком помосте на подушке из куриных перьев³¹. Сейдкона (или вельва, спакона) ходит от одной фермы к другой, открывая людям их будущее и предсказывая погоду, качество урожая и т. д. Она путешествует с пятнадцатью девушками и столькими же юношами, которые поют хором. Музыка играет принципиальную роль в приготовлениях к экстазу. Во время транса душа сейдконы оставляет свое тело и путешествует в пространстве; чаще всего она приобретает облик животного, что доказывает приведенный выше эпизод.

Много общего объединяет сейдр с классическим шаманским сеансом³²: ритуальный наряд, значение хора и музыки, экстаз. Но мы все же не считаем сейдр шаманизмом в строгом смысле: мистический полет является лейтмотивом общей магии, особенно европейского колдовства. Специфические шаманские темы — путешествие в Ад с целью возвращения души больного или проводов умершего — хотя и зафиксированы, как мы видели, в традициях нордической магии, не представляют принципиального элемента в сеансе сейдр. Совсем наоборот: кажется, что этот сеанс сосредоточивается на гадании, т. е. в конечном счете представляет собой скорее малую магию.