Массовая культура XX в. как творец и творение глобализированных СМИ

Вопросы:

• 1. Массовая культура в условиях глобализации: проблема создателя и создания Медийного Текста
• 2. Что же такое - масскульт в масс-медиа?
• 3. Мифологическая основа массовой культуры и массовой коммуникации в эпоху становления глобального медийного «фольклора» .
• 4. Масскульт и постмодерн в контексте глобализации медийных стратегий.

Ключевые понятия:

Массовая культура, миф, мифологизация в политике, калейдоскоп, авторство, конвейер, глобализация культурных процессов, взаимодействие масскулыпа и масс-медиа, желтизна в СМИ.

Массовая культура в условиях глобализации: проблема создателя и создания популярного медийного Текста

Согласно данным, опубликованным французской компанией "Медиаметри" (Mediametrie) , зрители во всем мире смотрят телевизор больше, чем когда бы то ни было ранее. Их интерес к телевидению подогревается большим количеством программ, концентрирующихся на деньгах, сексе или вуайеризме. В прошлом году средний телезритель проводил перед экраном 201 минуту в день. Меньше всего смотрят телевизор в Азии (151 минута в день), а самые горячие поклонники ТВ живут в Северной Америке (236 минут). За прошедшие пять лет продолжительность просмотра телепрограмм в Европе выросла на девять минут и достигла 199 минут в день. Глобализация охватывает и телепрограммы. Несомненным лидером всемирной телемании является передача "Кто хочет быть миллионером" («О, счастливчик» и т.п.). Массовый психоз породили

риэлити-шоу, прямые репортажи со стадионов и съездов, телесериалы....

В начале 1970-х гг. Россия пережила сильный культурно-медийный шок. Телесериал "Сага о Форсайтах" стал первым событием в истории российских телесериалов. Интересно, что литературные критики и преподаватели зарубежной литературы дружно ругали британских собственников, а зрители сочувствовали Сомсу: любовь выше экономики и партийности. Массовая культура сыграла свою роль в популяризации

классики. Вспомним события столетней давности. Когда Европа восторгалась живописью импрессионистов, в России стремительно парила чеховская "Чайка", ставшая, как и элитарная живопись, со временем

органичной частью попкультуры в провинциальных театрах. Высокое

искусство, даже в банализированном виде, способно оказывать благотворное влияние на массовое сознание.

Появление телевизора в селах и малых городах отменило многие табу провинциального менталитета. Это в то же время не только символ прогресса, но и фетиш современной массовой культуры. Если это так, может быть с этим пора смириться? Ну и пусть ТВ служит основным каналом информирования масс. А элита пусть читает «Известия» или даже «Нью- Йорк Таймс». Свобода выбора важнее всего. Увы, такое рассуждение ведет к Великому Отказу. Отказу от развития личности, от интеллектуального прогресса землян. Отказу от идейного прогресса СМИ. Увы, компромисса по отношению к массовой культуре в этом вопросе не будет: ответственные и сознательные граждане не могут согласиться на подобный компромисс между массой и элитой.

С. Минаев в своем романе «Media Sapiens. Повесть о третьем сроке» (М. , 2007) от имени прожженного мошенника от медиа высказывает в целом логичную мысль: «Мы реально медийные торчки». Речь в авторском повествовании идет о роли «голубого экрана». Иными словами, если сформулировать мысль автора по-русски, сакраментальная

«информационная зависимость» в мире СМИ нарастает в геометрической прогрессии. Культура для масс, особенно тиражируемая СМК, превращается в духовный наркотик, эрзац-культуру и ширпотреб. Есть ли спасение или хотя бы лекарство от «ящика для идиотов»? Думается, нет.

Ухудшение ситуации в глобальном масштабе ускорилось не только под воздействием общесоциальных факторов, но и под влиянием сугубо внутренних, информационно-культурно-эстетических флуктуаций (так социологи и культурологи называют колебания общественного вкуса). Конвейер, калейдоскоп и карусель - вот знаковые слова, прилагаемые к масскульту. Его худшие черты связывают с так называемой поп- культурой, т.е. культурой популярной (не только массовой, но и «примитивной»). Популярность в СМИ в таком случае достигается утрированием скандально-кричащих элементов в событийной сфере бытия.

Об этой сиюминутной славе сами писатели говорят с иронией. Наш современник Ален де Боттон, написав в 1995 году роман «Интимные подробности», стал автором трех бестселлеров, но не перевернул европейский «Парнас». Он знает, что не классик, а труженик пера. О чем и пишет в романе, иронизируя над собой, как его учитель Оскар Уайльд. Уже во введении де Боттон напоминает слова американца Э. Уорхола, уверявшего, что с наступлением эры масскульта каждый может быть хотя бы на 15 минут знаменит. Наш современник, подсчитав число людей на Земле, скептически роняет: «Потребуется не меньше 1711 столетий, чтобы каждому из ныне дышащих достались пресловутые четверть часа всеобщего внимания». Добавим, что это внимание к тому же отнимают политики и звезды спорта, эстрады.

С другой стороны, а что мы делаем, чтобы узнать лучше рядом живущих обычных людей? Как найти время для другого, если ритм современной жизни оставляет очень мало шансов для неспешной беседы, а тем более - для «микроскопического» наблюдения за современниками? Как быть с банальностью каждодневного существования «простых» людей? Их жизнь мало интересует журналистов, мало заботит их самих. Это один из тупиков современной культуры и медийной деятельности.

Многих журналистов люди быстро забывают, гораздо быстрее, чем писателей. Думается, долг истории журналистики - исправить ситуацию. Иногда синонимом поп-культуры выступает термин «китч» («кич»), с которым ассоциируется и вовсе что-то низкопробное и вульгарное, вроде шуток «Бла-бла шоу». В журналистике существует синоним слова «китч» - «желтизна». «Пожелтение» СМИ как социальное явление оказало существенное влияние на изменение массовой психологии общества, формируя особый тип потребителя информации, портрет которого мы находим в работах Г. Лебона, Г. Тарда, С. Московичи и др.

Масскульт и особенно китч, желтый журнализм, клише в СМИ стереотипизируют (шаблонизируют) работу сознания. Глобализация в СМК лишь многократно усилила тенденцию к унификации в сфере, в которой стандартизация не всегда полезна. Тем более нельзя мириться с идеей, что труд журналиста теряет творческий импульс. Журналистика не создавалась как конвейерное производство для извлечения прибыли. Новость в массовых изданиях стала продаваемым товаром только в эпоху первоначального накопления капитала. А в эпоху массового разделения труда и узкой специализации труд журналиста стал сближаться с трудом сборщика автомобилей. Сегодня творческих людей в журналистике становится меньше не потому, что работники СМИ поглупели, а потому, что Конвейер требует иных работников. Более дешевых в массе, с одной стороны, и звезд, получающих много, с другой.

Поиск полновесных журналистских фактов сегодня легко подменить их имитацией, муляжом. Легче взять из Интернета готовые мотивы для сенсационной статьи, нежели писать о реальной старушке, просящей на хлеб в обществе изобилия, а тем более искать конкретных виновных в том, что голодающих старушек в обществе изобилия не становится меньше. Искать причины появления таких старушек в наших городах и селах тоже сложно, но можно, хотя, конечно же, журналист не имеет возможности давать спасающие старушек приказы, даже если истина вдруг откроется ему во всем ослепительном блеске.

Влияние массовизации процессов производства и потребления на культуру известно. Но как она повлияла на развитие масс-медиа? Где граница между естественной жаждой удовольствия, толкающей потребителя к экрану с веселой картинкой и зависимостью от подобной картинки? Где разница между нормальным и самоцельным гедонизмом? Как найти золотую середину в работе тележурналистов, оказавшихся между молотом рынка и наковальней социального долга? В современном обществе та грань, которая прежде отделяла жизнь от телешоу, настоящую культуру от подлинной, все больше размывается. Это и заставляет еще раз вспомнить о сути массовой культуры.

Массовая культура в ее современном понимании возникла раньше информационного общества (ИО). Но она пришла в Европу несколько позже первых газет и журналов, в ее современном бытовании она появилась на гребне НТР, появилась как отражение конвейерного способа тиражирования информации. Но сам конвейер, высочайшее достижение цивилизации, был востребован именно массовым обществом и его культурой. Что первично, а что тут вторично, сказать нелегко. Казалось бы, массовая культура первична. Она изменила массовое сознание. Но верно и обратное утверждение. Для нас сейчас важнее дать рабочее определение массовой культуры, выдвинув на первый план ее глобально-медийную парадигму.

Характеристики массовой культуры, согласно мнениям теоретиков, таковы:

• 1. Нетрадиционность (как отличие от «традиционной» (народной) культуры;
• 1. Неэлитарность (как отличие от высокой культуры);

• 2. Массовость производства (то, что ниже будет ассоциироваться с термином «конвейер»);
• 3. Популярность;
• 4. Коммерциализованность;
• 5. Гомогенность⁵³

Можно упростить приведенные определения, приняв за аксиому следующее. Массовая культура - это популярные жанры и виды творчества, отличительными свойствами которых являются:

• 1. доступность и демократизм содержания, отказ от усложнения вечных вопросов бытия;
• 2. гедонистический пафос: большинству авторов целью жизни видится наслаждение самой жизнью, самореализация личности в пределах наличного бытия;
• 3. наличие стереотипов и тривиальных мотивов в сюжетах и образной системе, банализация философских идей;
• 4. отказ от метафизической серьёзности, успокоительная ирония и самоирония, беспричинный смех, травестия и пародирование;
• 5. тяга к исключительному и немотивированному, антипсихологизм.
• 6. Установка на коммерческий успех, финансиализация отношений «автор - публика».

Унификация и одновременно диверсификация медийных дискурсов в массовом обществе определяли характер важнейших культурных процессов, которые следует хотя бы бегло перечислить, прежде чем говорить о взаимовлиянии СМИ и масскульта. Итак, какие же тенденции развития новейшей культуры считаются в науке важнейшими? Что останется в истории? Культура, особенно литература, будучи лакмусовой бумажкой современности, отличается поразительным разнообразием. Ее творцов можно сравнить с камешками на берегу океана. Внешне в глаза бросается сходство, но трудно найти два одинаковых камня. Бурный поток направлений и школ, хаотично сменяющих друг друга, мчится с невиданной быстротой, что отражает общее ускорение темпов жизни. После второй мировой войны экспериментальное модернистское искусство, которое долгое время было уделом элиты, становится достоянием широких кругов потребителей, сливается с "массовой культурой". Точнее, масскульт поглощает все, что на его пути. Многие направления серьезной культуры в XX веке стали частью рыночной конъюнктуры, хотя и бунтовали против рынка. К ним примыкает и постмодернизм. Его корни справедливо видят в модернизме, в частности - в экзистенциалистской концепции абсурдности бытия.

Когда-то в США вышла весьма поучительная книга «История американского литературного вкуса» — комментированный свод бестселлеров с конца 17 века до момента издания книги. Конечно,

зафиксированная статистикой популярность того или иного произведения в каждый данный момент — это еще не абсолютный показатель уровня читательского вкуса: тут играют роль внешние моменты — реклама, далеко не абсолютное соответствие тиража книги и реального количества читателей, неточность самих методов обследования и т.д. Все же известное представление о культурных запросах массового потребителя книга дает. Чаще всего обнаруживается очевидное несовпадение популярности и художественного уровня произведений. Только один пример. 1929 год был истинно звездным годом американской прозы XX века — появились «Прощай, оружие!» Хэмингуэя, «Шум и ярость» Фолкнера, «Взгляни на дом свой, ангел» Вулфа, «42-я параллель» Дос Пассоса. Согласно статистике, однако, на литературном рынке в это время наибольшим спросом пользовались совсем другие книги. Во главе списка бестселлеров стоял роман К. Браш «Молодой человек из Манхеттена» (кто помнит его теперь?), живописующий превратности супружеской жизни спортивного журналиста, протекающей на фоне бесконечных попоек в редакциях газет, ночных клубах и мастерских художников.

Принципиальным для понимания процессов глобализации в СМК является факт мировой экспансии американского кино. 3.Бжезинский по этому поводу отмечает: «Если Рим дал миру право, Англия - парламент, а Франция - культуру и национальную республику, то современные США дали миру научно-технический прогресс и массовую культуру»^⁴. По мнению автора «Великой шахматной доски», американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире. Ее привлекательность, вероятно, берет начало в жизнелюбивом качестве жизни, которое она проповедует, но ее притягательность во всем мире неоспорима. Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире.

Восточная культура, к идеалу которой приближается часто и русская национальная идея, сильна своим неприятием потребительско- гедонистического сознания западного мира. Материальное благополучие не отрицается незападным миром, но ему, этому созерцательно-духовному миру, чужд «технократизм» и прагматизм урбанизированной, расчетливо- рассудочной цивилизации, ядром которой в XX в. стали США. Может возникнуть резонный вопрос: а разве в США или в Западной Европе духовная жизнь не развивается? Речь идет, однако, о массовидных явлениях, препятствующих качественной эволюции духовной жизни обычных граждан.

Несомненно, в псевдосенсационной информации тоже содержится зерно реальности. Но реальность эта не дотягивает до ранга горячей новости. Поэтому основная задача этого типа журналистики - перенесение акцента с содержания события на форму его подачи. Широко используется гиперболизация, с одной стороны, и детализация - с другой. Меняется сам стиль повествования - он становится более экспрессивным. Способствуют утрате журналистского самостояния такие свойства современных масс- медиа, как дробление и скорость распространения информации. В СМИ ученые все чаще видят семантическую мозаичность и внутреннюю несвязанность, что дурно влияет на массовое сознание. Действительно, в массовом обществе, новостной поток льется рекой, но при этом он предельно и часто произвольно «квантируется», дробится на удобные для потребления порции. Как всегда, при продаже новостей важна упаковка товара. Эти порции летят с конвейера со скоростью 15-20 глобально значимых «атомарных фактов» в минуту. Другими словами, средняя цифра появления новых сведений в СМИ - 900 единиц в час. Именно столько на сегодня успевают сообщить журналисты мира коллективному Реципиенту. В сутки получается несколько больше 20 тысяч новостей, которые размножаются, обрастают деталями, становятся не первичными, а вторичными фактами и событиями. Обычный человек запоминает не более десятка... Клипы вместо целостной картины - вот тенденция восприятия массовой информации! Социопсихолог Адам Блатнер в книге «Индивидуальная психология» справедливо писал о том, что итог суммарного действия этих процессов - децентрация индивида. Общество постмодерна, по его мнению, подрывает опыт тех, кому необходимо ощущение укорененности собственного бытия в чем-то "внешнем", "объективно истинном".

Отдельно следует упомянуть такую особенность глобализирующихся медиа, как тяга к мифологизации реальности. Мифы, по утверждению исследователей (3. Фрейд, К.Юнг, Э. Тэйлор, М. Элиаде, А.Ф.Лосев, Е. Мелетинский), пропитывают все человеческое бытие, не уходят в прошлое, а хранятся в недрах «коллективного бессознательного». Мифы - это неотъемлемая часть массового бессознательного, они связаны с культурной традицией и этно-религиозным менталитетом народов. Мифологизирование обыденных событий стало нормой в СМИ, что и ставит вопрос об угрожающе несоразмерной роли мифа в современной журналистике и культуре. В современном мире миф оказывается предметом исследования философов, этнографов, лингвистов, филологов, возникает несколько школ, по-разному представляющих теорию и философию мифа. Разными исследователями само понятие «миф» раскрывается по-разному. Зависит это и от области, в которой работает ученый (в культурологии под мифом понимается одно, в философии - другое, в коммуникативистике - третье), и от конкретных задач.

Легко увидеть, что выборы (особенно выборы президентов) могут служить стимулом мифологизации политической жизни. Основные действующие лица выдаются за национальных героев, спасителей нации. Предвыборные шоу и карнавалы имитируют фольклорное единение народа вокруг героя. Миф о скорых победах победившей партии подкрепляется общенародной верой в светлое завтра. Политические мифы иррациональны, но не бессмысленны. Как известно, в XX в. взаимодействие жизни и мифа приобретает в постиндустриальном обществе новое качество. Для того чтобы разграничить проявления мифологизма в культуре, Ю. М. Лотман, Б. Успенский и др. предложили выделять стихийное, интуитивное возвращение к мифологическому мышлению и намеренное обращение «к поэтике мифологизирования». Пример из художественной литературы. Уильям Батлер Йейтс (1865-1939)- мифотворец, который принадлежит к "англо-ирландским" авторам. Это популярный на Западе поэт, Нобелевский лауреат, которого никак нельзя назвать представителем масскульта. Популярное и массовое не стоит сближать.

Примером живучести мифов может служить многолетняя полемика вокруг представлений об Африке как отсталом и обреченном континенте. Африканские журналисты, собравшиеся в начале этого века в Гамбурге на первый Африканский международный конгресс прессы, подвергли европейские СМИ критике за искажение образа континента. По словам Шарля Налеко, председателя организации "Действие за независимую прессу в Африке" (Action for an Independent Press in Africa, AIPA), "картина Африки выглядит очень односторонней". Тенденции «форсированной драматизации и общего негативизма» превращают государства Африки в клишированный образ «бесплодной земли», как ее рисовал Т. С. Элиот, в регион бедствий и конфликтов.

Медиакритики, особенно российские профессиональные аналитики медийных текстов, подчас с подозрением относятся к постмодернистским построениям. Иногда даже говорят о несовместимости журналистики, тяготеющей к факту и его рациональной трактовке и постмодернистской философии, тяготеющей к релятивизации и субъективной игре. Это заблуждение.