ПОЛИТИКА ФОРМИРОВАНИЯ В ТУРКЕСТАНСКОМ КРАЕ ЛОЯЛЬНОЙ РОССИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭЛИТЫ

Российские мусульмане на службе отчизне в Туркестанском крае

— В одном лесу рос старый, большой дуб. Там было спокойно, пели птицы. И вот по лесу пошел шепот: деревья передавали друг другу тревожные вести. Заметил это дуб и, как старший, спросил: «Что шепчетесь, что беспокоит вас?» Наклонилась к нему березка и говорит испуганно: «В лес пришли люди, они хотят срубить тебя». «Чем они будут рубить меня?», — спросил дуб. «Каким-то железом». Дуб засмеялся: «Не может этого быть: железо ведь находится у меня под корнями». Березка снова ему: «У железа того деревянная рукоятка». Дуб задумался. «Тогда они могут меня срубить», — сказал он.

Ишан долго молчал, затем, посмотрев на меня, сказал:

— Так, наверно, получится и со мной.

Рассказ Каракум-Ишана уральским казакам на Амударье

большевику Герасиму Капустину и своему мюриду казаку Заирской сотни Шилимову, принявшему мусульманство

В истории завоевания Российской империей Средней Азии существует интересная, но малоизученная историками проблема о привлечении на военную и государственную службу лиц, ранее нс имевших российского подданства, отцы которых в подавляющем большинстве с оружием в руках сражались против русских на Кавказе и в других мусульманских странах. Их дети, которые получили блестящее воспитание и европейское образование в Петербурге и за границей за счет российской казны и сохранили знания родных языков и наречий и национального менталитета, в иных случаях перешли в христианство и приняли христианские имена, в других сохранили мусуль-

126

манство, становились неоценимыми союзниками России в ее геополитическом устремлении в Среднюю Азию.

Как русские граждане миллионы мусульман страны, подчеркивал писатель и публицист С.Н. Сыромятников в статье «Россия и мусульманство», пользовались всеми правами, наравне с русскими. «У нас есть генералы, судьи, инженеры, чиновники, исповедующие ислам, и я нс помню примера, чтобы кто-нибудь из них изменил общей родине». Он отмечал, что у русских и русских мусульман есть «больше общего, чем различий» — «все это сделало наших мусульман столь близкими к нам, что мы нс отдаем себе отчета, чем, кроме законного многоженства, они могут от нас отличаться Я говорю “законного”, потому что незаконное многоженство процветает и среди русских. Ислам же не убил в них чести и совести и верности монарху и родине»^[1]. «Наряду с созданием исламских управленческих структур царские власти, — отмечает Д.Ю. Арапов^[2], — начиная с екатерининского времени, стали включать представителей мусульманской общины России в различные имеющиеся в монархии сословия и сословные группы (дворянство, купечество, казачество и др.) с распространением на них соответствующих прав и обязанностей. Постепенно был организован порядок духовной жизни мусульман в Вооруженных силах Российской империи: гвардии, армии, казачьих войсках и др. Признав ислам как законно существующую в стране религию, администраторы Империи обязаны были учитывать особенности догматов Ислама и отправления мусульманского культа. Это побуждало их организовывать особый, с использованием Корана, порядок принесения мусульманской воинской и судебной присяги, предоставлять время мусульманам для ежедневной пятикратной молитвы, обеспечивать возможность паломничества верующих в Святые места ислама и т.д. Решая подобные сюжеты в рамках реализации задачи-минимум, политики империи никогда не забывали о необходимости достичь целей задачи-максимум — оптимально интегрировать русско- подданных мусульман в “единое государственное тело”».

Представляется интересным изучение и освещение места и вклада мусульман России в военных и дипломатических успехах и неудачах России в Средней Азии, начиная с XVII в. до конца XIX в.

Не изучены побудительные мотивы перехода одних на российскую службу и неукоснительное соблюдение ими верности российскому правительству и перехода других, в конце концов, на сторону народов, боровшихся за независимость, а иногда по несколько раз туда и обратно (комплекс Хаджи-Мурата). Остается неосвещенной система их специальной подготовки и воспитания российскими структурами для работы в специфических условиях.

Однако среди мусульман России есть немало фигур, чьи имена навсегда вписаны в историю России. Приведем лишь некоторые примеры.

Александр Бекович Черкасский — князь, происходил из Малой Кабарды (до крещения в православную веру носил татарское имя Девлст-Гирсй-Мурза). Время его появления в России точно неизвестно. Есть версия, согласно которой А. Черкасский и два его брата еще детьми были похищены или взяты заложниками, известно, что отец был бек — князь. А. Черкасский воспитывался в доме дядьки Петра I, князя Бориса Алексеевича Голицына, вместе с его сыновьями. В 1707 г. был послан Петром за границу, где среди прочих наук изучал мореплавание. По возвращении был послан с дипломатическим поручением в Кабарду, поступил на военную службу в Преображенский полк. В 1717 г. возглавлял экспедицию в составе около пяти тысяч человек в Хивинское ханство для переговоров с ханом о принятии российского подданства, а также поисков золота в русле Амударьи. Но главная цель миссии А. Бековича- Черкасского — разведка путей в Индию и изучение возможности возвращения Амударьи в старое русло, которое впадает в Каспийское морс для создания транспортной стратегической водной артерии, сокращающей дорогу в Индию. Князь А. Черкасский был вероломно убит в Хиве. Экспедиция закончилась безрезультатно.

Алексей Иванович Тевкелев — посланник императрицы всея Руси Анны Иоановны, переводчик и советник Коллегии иностранных дел, по отцу Кутлумухаммед Искандер Мырза, или Мамет-Мырза, как его называли башкиры, калмыки и иные мусульманские народы, у которых приходилось бывать ему, выполняя дипломатические миссии.

Вахит Имамов в своей книге «Запрятанная история татар. Набережные Челны, 1994» пишет о нем нелицеприятно:

128

«... за составление угодного правительства проекта принялись крещеный татарский мурза Алексей Тевкелев (Кутлумухамст Мамашев) и обер-секретарь Сената Иван Кирилов... Предатель своего народа Тевкелев уже долго карабкался по лестнице власти. Службу он начал переводчиком иностранной коллегии, был замечен Петром и в 1916 г. в составе русского посольства направлен в Персию. В 1731 г. царица Анна Иоа- новна направила его как русского посла в Среднюю Азию, и Тевкелев добился там получения клятвы на верность России у казахского хана Абулхаира. В 1734 г. Тевкелев и Кирилов в основном перечислили предложения, представленные Татищевым и Волынским, но добавили “сугубо свои” — что на реке Орь, фактически являющейся границей между казахскими и башкирскими кочевьями, основать новую мощную крепость; все побережье Яика покрыть сетью военных крепостей с мощными гарнизонами; переманить мусульманских старшин посредством мелких подарков на сторону правительства и таким образом пробудить между ними взаимную вражду; ускорить строительство заводов, переселить туда русские деревни и т.п.

Выбравшему своей очередной жертвой в захватнической политике Среднюю Азию, царскому правительству особенно импонировало предложение о строительстве нового военного форпоста — будущего Оренбурга — на границе с Азией. Поэтому 1 мая 1734 г. данный проект утвердили и Сенат, и царица. Однако составившим проект чиновникам награды и почести были розданы соответственно происхождению и национальности. Кирилов был возведен в чин генерал-майора и получил в подарок — три тысячи рублей. Тевкелеву же пришлось довольствоваться званием полковника и одной тысячью рублей. Одновременно было отдано распоряжение: отрядить специальную команду в Закамье для проведения в жизнь проекта Тев- кслева — Кирилова. Начальником данного колонизаторского похода, вошедшего в историю под “оригинальным”, даже “цивилизованным” названием “Оренбургской экспедиции”, назначили, конечно, Кирилова, а его помощником определили Тевкелева».

Чокан Чингизович Валиханов (1835—1865) родился в семье внука хана Аблая. Он оставил казахское имя, но добавил к нему измененные на русский манер отчество и фамилию. Он не перешел в христианство, но приобрел к концу жизни русское дворянство. По окончании Омского кадетского корпуса в 1853 г. участвовал в ряде экспедиций в Среднюю Азию и Китай.

Следуя примеру Перовского и Муравьёва-Амурского, полковник М.Г. Черняев, завоеватель Ташкента постарался заинтересовать ученых возможностью совершить путешествие в неведомые края. В походе согласились принять участие зоолог Н.А. Севсрцов, этнограф Ю.Д. Южаков, художник М.С. Знаменский. Поехал с Черняевым и Валиханов. Зачем? Дюгамель писал военному министру Д.А. Милютину, что полковнику Черняеву даны инструкции предложить киргизам присоединиться к России, а если правитель Ташкента или Туркестана изъявит такое желание, полковник Черняев должен вступить в предварительные переговоры. «Для такого рода отношений при нем будет состоять штабс-ротмистр Валиханов, весьма ловкий и развитый азиатец, хорошо знающий русский и татарский языки».

В рапорте Черняева Дюгамелю от 27 мая 1864 г. особо отмечены усердие и знания штабс-ротмистра Валиханова, способствующие ослаблению вражды между казахами и киргизами.

За отличие в делах с кокандцами штабс-ротмистр Валиханов был представлен к чину ротмистра.

М. Алиханов-Аварский, сам выходец с Кавказа, в своей книге «Поход в Хиву кавказских отрядов. 1873. Степь и оазис» (СПб., 1899. С. 55—56) пишет о своем однофамильце, встреченном в походе, майоре Аварском. «Не могу при этом не сказать двух слов о замечательной романической судьбе этого прекрасного офицера. Он из кавказских горцев, уроженец Дагестана. Будучи мальчиком, в 1839 году, при штурме Ахульго, где был убит его отец, герой обороны, Аварский был взят в плен третьим батальоном Апшсронского полка и отправлен для воспитания в Петербург. Здесь в корпусе он принял православие и, будучи выпущен в офицеры, служил сначала в гусарах, а теперь, по истечении 34 лет после плена, судьба привела его командовать тем самым третьим Апшеронским батальоном. Этот же батальон под начальством Аварского заслужил в Хивинском походе Георгиевское знамя, а сам он умер подполковником от раны, полученной у ворот Хивы»¹.

Погибший от бомбы, брошенной террористами, в Алск- сандрополе в 1907 г. в ночь на 3 июля генерал-лейтенант

• 1 Алиханов-Аварский М. Поход в Хиву кавказских отрядов. 1873. Степь и оазис. СПб.: Паровая Скоропечатня Я.И. Либермана, Фонтанка, д. № 86, 1899. С. 55-56.
• 130

А.М. Алиханов-Аварский принадлежал к числу выдающихся русских деятелей в Средней Азии и на Кавказе.

Отец Алиханова — Алихан — родом аварец, был одним из главных сподвижников последнего дагестанского имама, знаменитого Шамиля, у которого слыл наибом. Это был человек выдающейся храбрости и удали, железной воли, сложением богатырь, рыжеволосый, как многие аварцы, пользовавшиеся славой одного из лучших бойцов в Дагестане. Популярность его среди народа была велика. Женат он был на сестре второго имама Дагестана, которую очень любил и имел от нее двух детей — сына Максуда и дочь Веги-Султан. Максуд — будущий Алиханов-Аварский, родился около аула Хунзах в 1846 г. Первые проблески самосознания ребенка застали его среди разгара борьбы Шамиля с русскими войсками¹.

Максуд Алиханов к 17 годам успешно окончил гимназию. Он мечтал поступить в военное училище в Петербурге. После долгих уговоров отец согласился отпустить его на учебу в Петербург, поставив условие, что сын прежде женится. Исполнив волю отца, после свадьбы Максуд немедленно отправился в Петербург.

По приезде в столицу Максуд Алиханов успешно сдал экзамен в Константиновское военное училище и был принят приходящим. Средства его были весьма ограничены, жил до чрезвычайности скромно. Окончив курс, по первому разряду он был выпущен в Сумской гусарский полк². Сумские гусары квартировали в Москве. Там Алиханов прослужил около шести лет. Это имело на него огромное влияние. Он сблизился с М.Н. Катковым, братьями И.С. Аксаковым и К.С. Аксаковым и другими выдающимися русскими деятелями, а также с представителями московского купечества. Он стал заниматься литературой и живописью.

В 1873 г. Алиханов участвовал в Хивинском походе в составе Мангышлакского отряда в бою при штурме столицы Хивы был ранен в обе ноги. В следующем году он поехал с Узбой- ской экспедицией, имевшей целью ознакомиться с внутренним состоянием той части Туркестанского края, где впоследствии

• 1 Н.Ш. Из воспоминаний о генерале А.М. Алиханове-Аварском // Исторический Вестник. Историко-литературный журнал. Октябрь. Т. СХУШ. СПб., 1909. С. 570-580.
• 2 Российский Государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА), ф. 409, оп. 1, д. 81—589/22 (1900). Послужной список полковника Алиханова по состоянию на 1 января 1900 г.
• 131

возникла Закаспийская область. Было изучено и направление древнего русла реки Амударьи — Узбоя. Из этой экспедиции он вернулся летом 1875 г.

За участие в ахалтекинской экспедиции в 1879 г. Алиханов был произведен в подпоручики. Следующие два года он провел на Кавказе. И в 1882 г. вернулся в полюбившиеся ему закаспийские пески, по которым ему пришлось в течение 1883—1884 гг. совершить ряд походов и рекогносцировок. Тогда он близко познакомился с Мервеким оазисом и завел добрые отношения со многими туркменскими вождями. В то же время он усиленно занимался литературой, сотрудничая в «Московских Ведомостях», «Русском Вестнике» и других столичных изданиях, обнаружив недюжинный литературный талант. Некоторые из рисунков по Средней Азии Алиханова были помешены в «Путеводителе по Туркестану» А.Н. Дмитриева-Мамонова (СПб., 1903). а также в различных столичных иллюстративных изданиях. Он также автор многих корреспонденций, помешавшихся в «Русском вестнике» и в «Московских ведомостях».

В июне-июле 1883 г. в составе свиты начальника Закаспийской области А.В. Комарова Алиханов совершил поездку в Персию, в Хорасан. В Кочане делегацию ждет торжественный прием. В Буджнурте происходит встреча с шахом Наср-эд- Дином, после чего происходит возвращение в Асхабад¹.

Весной 1884 г. были открыты управления в Мсрве и Тсдже- нс. Исполняющим должность начальника Тедженского округа был назначен майор милиции Махтум-Кули-хан, а начальником Мсрвского округа — штаб-ротмистр Алиханов².

Присоединение Мсрва неоднократно служило темой для описаний и рассказов и составляет большую заслугу Алиханова перед Россией, сумевшего силой убеждения побудить воинственное свободолюбивое племя добровольно по собственному желанию присоединиться к России. Искусному управлению Алиханова следует приписать и то, что в Мервском уезде не только не было ни разу какой-либо попытки к восстанию, но мервцы образовали прекрасную милицию, которая приняла вскоре блестящее участие в битве при Кушке, где наши войска прописали жестокой урок афганцам, предводительствуемым английскими офицерами... Вчерашние враги стали прсданны-

• 1 См.: Алиханов-Аварский М. В гостях у шаха. Очерки Персии. Тифлис: тип. Я.И. Либермана, 1898.
• 2См.: Тихомиров М.Н. Присоединение Мерва к России. М., 1960. С. 182— 183.
• 132

ми и полезными сынами, кровью своей запечатлевшими верность Отчизне.

Его роль в деле присоединения Мсрвского оазиса, большой авторитет среди вождей туркменских племен, активное противодействие проискам британской агентуры в Средней Азии не могли нс вызвать ответную реакцию Великобритании. Под давлением британских властей МИД России возбудил перед Военным ведомством вопрос «об удалении» Алиханова из За- каспия, что и было сделано — он был направлен на Кавказ^[3].

Заслуживает исследовательского внимания и жизнь татарской диаспоры в глубинах Средней Азии, особенно ее духовная жизнь, тесно связанная с культуртрегерской функцией. Между тем в силу различного рода исторических причин данному вопросу нс уделялось должного внимания. В то же время ис- точниковый материал архивов Узбекистана позволяет сделать вывод о весомости татарского фактора в истории среднеазиатских народов. Мы освещаем один из аспектов этого фактора, а именно его влияние на духовно-религиозную жизнь коренного населения.

Известно, что проникновение отдельных групп татар или их отдельных «атомов» в интересующий нас регион началось довольно давно. Достаточно отметить, что известный татарский историк Газиз Губайдуллин (1887—1937) писал в свое время: «Казанский татарин-торговец вследствие знания языка и обычаев родственных тюркских племен с XVI века становился посредником между русской и азиатской торговлей»^[4]. В ходе же продвижения России на юг очень быстро вблизи некоторых населенных пунктов (обычно, крепостей), находившихся на пересечении торговых путей, основывались и татарские селения. Именно татарское население за счет средств богатых выходцев из своей среды начало строить мечети и образовательные заведения при них: медресе и мактабы.

По материалам архивов Узбекистана известно, что татарские мечети были построены и действовали на территории нынешних республик — Казахстана и Киргизстана в следующих городах: «г. Прежевальск: из пяти мечетей одна татарская, город Пишпек (ныне Бишкек. — Р.Ш.) из пяти мечетей — две татарских»¹. Татары основали вблизи укрепления Верный татарскую слободку, где ими была построена мечеть и действовала медресе Габдуллы муллы². В 1884 г. Сыр-Дарьинским областным правлением купцу Хусайнову было дано разрешение построить мечеть в г. Казалинске³.

Сравнительно быстро, вскоре после образования Туркестанского генерал-губернаторства в 1867 г., К.П. фон Кауфман во Всеподданнейшем отчете сообщал: «Колонизационный результат татарской эмиграции заключается не в разливе татарской народности по киргизским аулам, не в основании степных поселков, а почти исключительно в торгово-промышленной эксплуатации кочевников, к которой присоединяется религиозномусульманская пропаганда... Опасность, и опасность серьезная, таится в том именно, что зачиняющееся религиозное перерождение номадного населения, при распространении в степи мусульманской школы, неизбежно получит общий тип этого верования». Далее фон Кауфман отметил, что признает татарский элемент проповедников «до такой степени вредным во всех случаях, где он сходится с киргизским населением, что предпочитал бы лучше, в видах государственной пользы, видеть на их месте самых отъявленных фанатиков Бухары, именуемой здесь матерью Ислама»⁴.

Следует отметить, что параллельно с мусульманским влиянием, шедшим с севера, существовало аналогичное течение с юга, со стороны оседлого населения Средней Азии. Вср- нснский уездный начальник летом 1910 г. сообщал Военному губернатору Семиреченской области: «С присоединением к России в киргизские степи был водворен порядок... начала широко развиваться торговля, которую захватили в свои руки исключительно мусульмане: татары... из России и сарты Туркестана, то есть люди, до фанатизма закореневшие в религии Магомета. Наводнив киргизские кочевья, мусульманские торговцы вклинились в киргизскую жизнь... приобрели несомненное влияние и стали интенсивным проводником идей ислама,

'ЦГА РУз, ф. И-1 (Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора), он. 13, д. 483, л. 64об.

• 2 Галия Шахмухамад кызы Кармышева. К истории татарской интеллигенции 1890-1930 годы. Мемуары. М., 2004. С. 25.
• 3ЦГА РУз, ф. И-17 (Сыр-Дарьинское областное правление), оп. 1, д. 776, л. 1.
• 4 ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 27, д. 10^, л. 1.
• 134

внедряясь в религиозное сознание киргиз, мусульманство пустило глубокие корни»^[5].

Среди оседлой части населения Туркестана, как показывают документы, была иная реакция на «татарский» ислам.

В 1909 г. чины колониальной администрации, анализируя настроение умов населения Ферганской области, отмечали, что среди пришлого населения области «особенного внимания заслуживают татары, и за последнее время почти нс вступающие в тесную связь с туземцами». Объясняют это татары «невосприимчивостью туземцев к проповедям, преподаваемыми татарскими миссионерами и инертностью к совершающимся вокруг политическим событиям». Татары, на взгляд местных жителей, «нс строго придерживаются некоторых правил шариата»^[6].

Таким образом, сравнительно легкая пропаганда ислама среди кочевого населения, в большинстве случаев формально числившегося мусульманским, была неэффективной среди коренного населения — территорий сплошной оседлости. Генерал-губернатор С.Е. Духовской в известном докладе «Ислам в Туркестане» (1899) сообщает: «Татары, являясь в роли проповедников и насадителей ислама среди киргиз, никогда не решаются на это открыто среди сартов, которые по части мусульманского книжничества ушли гораздо дальше». Но если по свидетельству одного из документов «татары не заслужили доверия населения в смысле пропагандистов, то они сыграли видную роль, как просветители, открытием новометодных школ».

Связано это было с активизацией исламской цивилизации, в частности тюркского мира. На рубеже XIX—XX вв. передовые татарские просветители, педагоги новометодных (джадидских) школ, деятели культуры, печати, литературы и театра, впитавшие в себя передовые достижения восточномусульманской и европейской культур, начинают играть все более и более заметную культурно-просветительскую роль в жизни народов Туркестана^[7].

Первые места компактного проживания татар и татарские мечети и медресе появились на территории среднеазиатских ханств задолго до их завоевания Россией. В качестве примера остановимся на истории двух татарских аулов — кишлаков, носящих одинаковые названия «Ногай-Курган».

В одном из прошений татар-жителей кишлака Ногай- Курган Занги-атинской волости Сырдарьинской области туркестанскому генерал-губернатору говорится: «Предки наши или мы сами задолго до покорения русским оружием вышли из внутренних губ. Российской империи и поселились в селении Ногай-Курган на землях, отведенных для поселения в 1819 г. известным своей отзывчивостью на добрые дела татарским Мулла — Губаем. По мере заселения и течения времени отведенной земли для потребностей населения стало мало, так как хозяйства развились. Тогда в 1827 г. жители этого селения, обратившись с просьбой к кокандскому правителю Мадали- Хану, просили его об отведении им земель, необходимых для посевов, посадок, выгонов и т.п. Снизойдя к этому ходатайству, Хан повелел прирезать к селению Ногай-Курган до 600 десятин земли, дав на это документ с приложением своей печати. С этого времени Ногай-Курганцы явились владельцами этой земли, оставшись там на жительство»¹. Можно сказать, употребляя современную терминологию, кокандский хан своим законодательным документом перевел татар, живущих на территории своего ханства, из категории «де-факто» в категорию «де-юре».

В кишлаке Ногай-Курган татарами была сооружена мечеть. Здание мечети, не имеющее минарета, — каркасное, площадь его 128 кв. м². В настоящее время здание действующей мечети сохранилось, хотя и реконструировано. В советское время религиозные службы в этой мечети возобновились с 1945 г.³ и проходят по сей день. В Ногай-Кургане был мактаб, который одним из первых в Туркестанском крас преобразован в ново- методную школу.

Кишлак Ногай-Курган довольно известное место, вызывавшее у многих исследовательский интерес. Здесь неоднократно бывали, описывали необычный кишлак, проводили раскопки, рисовали картины такие известные люди, как В.В. Версща-

• 1 ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 13, д. 545, л. 7—7об.
• 2Государственный архив Ташкентской области (ГАТО), ф. 2456, он. 1, д. 137, л. 50.
• 3Там же.
• 136

гин, П.И. Пашино, Н.П. Остроумов, И.А. Кастанье, А. Валили, М.Е. Массон, У. Хашимов и многие другие. Вероятно, это единственный в Узбекистане кишлак, представляющий своего рода феномен, где живут татары более 200 лет, сохранившие традиции, праздники, культуру, обычаи и связи со своей исторической Родиной.

Другое поселение татар также называлось «Ногай-Курган» и находилось близ местности Катартал. Археологи и архитекторы Л.Ю. Маньковская и В.А. Булатова датируют сохранившийся здесь мусульманский комплекс XVIII в. По сведениям старожилов, мечеть построена на средства Хайрабад-ишана под руководством мастера Кара Ходжи-авлия. По преданиям татарину Хайрабаду (родом из Оренбуржья) во сне послышался голос, возвестивший: «Завтра к порогу твоего дома придет белый верблюд. Садись на него и дай ему волю. И когда он остановится и ляжет — освой эту землю и живи там, это и будет место твоего счастья». Утром Хайрабад сел на верблюдаи долго ехал. Наконец, верблюд остановился и лег на кургане, где сейчас стоит мечеть и мавзолей. Эта местность с тех пор называется «Ногай-Курган» (иногда, «Ногай-Кишлак»), так как ее заселили татары.

Мусульманский комплекс представлял собой мечеть с ай- ваном, мактаб, хауз (бассейн), расположенный перед мечетью, мавзолей Хайрабад-ишана и кладбище. Это характерный пример организации малого архитектурного комплекса старого Ташкента.

Мечеть в первооснове представляла тип портально-купольной мечети, бытовавшего в Средней Азии с древнейших времен. На территории Ташкента подобный тип редок. Пристройка айвана превратила ее в квартальную монументальную мечеть.

Плафон айвана расписан оригинальной живописью растительных мотивов, масляной краской по дереву. Фасады мечети отштукатурены. Размеры: вплане — 12,5x16,5 м, высота 10,6 м, основной объем 9^Х9, помещение 6,6^х6,7 м. Комплекс был обследован и обмерен под руководством профессора В.А. Нильсена в 1968 г. Что касается мактаба, то он был разрушен властями в 1952 г. и представлял собой одноэтажное здание. По воспоминаниям коренных жителей этой махали Абдукахара (102 года) и бывшего настоятеля этой мечети Азада Валисвича Максудова (65 лет), в 1940 и начале 1950 гг. в мактабс проводились занятия нелегально, при не афишируемой поддержке

Среднеазиатского Духовного Управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ).

Занятия проводил Султан-Ходжа Ишан домла, ранее учившийся в Мекке (умер в 1964 г.). Его ученик Олим ходжа оглы, по рекомендации будущего муфтия САДУМ Зияутдина Бабаха- нова (1957—1982), переведен преподавать в известное медресе Мир-и Араб в Бухаре. Учителем Султана Ходжи ишана информаторами был назван Хасан-Хазрат Ахмадгалиевич Пономарев ал Кизилджари (известный татарский богослов, высланный из Петропавловска в начале 1930 гг. в Ташкент, репрессирован в 1937 г.). Зияутдин Бабаханов, бравший уроки по тафеиру у Хасан Хазрата ал Кизилджари и получивший от него благословлсние, стал, как известно, впоследствии муфтием САДУМ в 1957 г.

В середине XIX в. в старом городе Ташкенте богатый предприниматель — татарин Шарофсй Зейнагобсддинов построил мечеть и медресе. Мечеть Шарофсй бая к настоящему времени представляет в плане (вместе с переделками) трапецию. Состоит из купольного ханака и примыкающего с юга двухпро- лстного айвана. Ханака и айван связаны входным проемом с двустворчатыми резными дверями.

Стена айвана декорирована резным ганчем. Потолок — балочный, расписной. Характер орнаментики — растительный и геометрический. Габариты памятника: длина по западной стороне 20,6 м, ширина 13,1 м. Исходя из описания Т.С. Страм- цовой¹, к настоящему времени утрачены: на юго-восточном углу портал с непосредственно примыкающим к нему минаретом, на восточной и южной сторонах — худжры, на восточной стороне мечети — айван.

По заключению Общества охраны памятников Республики Узбекистан мечеть Шарофей бая — памятник народной архитектуры середины XIX в. Памятник является примером сочетания кирпично-купольной и деревянной конструкции и имеет образцы росписи и резьбы². Памятник архитектуры нуждается в срочной реставрации.

Судя по архивным данным, в медресе Шарофей бая в разнос время училось от 20³ до 90⁴ студентов. По донесениям Военному губернатору Туркестанской области Шарофей бай ха-

• 1 См.: Страмцова Т.С. Архитектурный облик феодального Ташкента. 1940 г. Рукопись. Архив Института искусствознания им. Хамзы.
• 2 Архив. Общества охраны памятников Республики Узбекистан.
• 3ЦГА РУз, ф. И-47, оп. 1, д. 353, л. 321.
• 4ЦГА РУз, ф. И-17, оп. 1, д. 9770, л. 6 об.
• 138

растеризовался как личность, «имеющая большое влияние на дела и народ»¹.

Возникновение первой татарской соборной мечети в европейской части Ташкента относится к началу 70-х гг. XIX в. Первоначально татарская мечеть находилась в небольшом помещении в русской части города на Воскресенском базаре. Как видно из архивных документов, дальнейшая история мечети была следующей: по купчей крепости, совершенной в Сыр-Дарьинском областном правлении 24-го августа 1874 г. за № 122, ташкентские жители Шарофсй бай 3., М.Л. Шарипов, М.С. Яушсв, С. Абдуллин, Т. Емлиханов, Ш.С. Баталов купили за 975 руб. участок земли в г. Ташкенте в Европейском квартале «мерою в длину и поперек 360 кв. сажень»². При мечети был организован мактаб.

Вышеназванные лица через десять лет в 1884 г. явились к ташкентским казням и «сделали шариатское признание в том, что они, надеясь получить на том свете от Бога воздание, приобретенный ими участок земли пожертвовали в вакуф в пользу выстроенной ими же мечети с минаретом, в коей должны же быть совершаемы пятиврсменно, по пятницам и по праздникам намазами мусульманами»³.

Что касается татарского мактаба, то в 1902 г. он был преобразован в русско-татарское училище (школу). Был образован попечительский совет, в разные годы в него входили авторитетные представители ташкентского татарского общества: Ш. Ишаев, Батыршин, Чанышев, X. Бурнашсв, А. Ди- ваев, Б. Илькин, М. Тюменев, братья Яушевы, А. Суташсв, С. Еникеев, X. Ширинский, Я. Ссйфульмулюков, М. Ахтямов, М. Уразасв, X. Рахматуллин, Сафагареев, Ш. Гумсров, Ш. Бик- кулов, М. Бакиров и др.

Ташкентская татарская соборная мечеть действовала до 1929 г.⁴ и была разрушена в связи с отводом земли под строительство театра им. Алишера Навои.

В фондах ЦГА РУз сохранилось прошение татар «О разрешении им постройки мечети в зачаулинской части г. Ташкента». В прошении указаны следующие причины этого обращения: ежегодное увеличение приезжающих из разных городов татар, дальность расстояния до татарской соборной мечети на

‘ЦГА РУз, ф. И-336, оп. 1, д. 37, л. 3 об.

• 2 ЦГА РУз, ф. И-47, оп. I, д. 637, л. 71 об.
• 3Там же.
• ?TATO, ф. 5 (Ташкентский окружной исполком), оп. 1, д. 773, л. 19, 24, 25.

Воскресенском базаре и временная мечеть зачаулинских татар находится в новой слободке в частном здании по найму¹.

Большой интерес для исследователей представляет сохранившийся в деле подробный и выполненный в цвете план мечети и минарета². Властями края в силу надуманных причин в строительстве новой татарской мечети было отказано³.

Таковы некоторые сведения, обнаруженные в архивных материалах, касающиеся татарских мечетей и медресе в Туркестанском крае. Можно с уверенностью надеяться, что дальнейшие поиски приведут к выявлению новых материалов и введению их в научный оборот.

Таким образом, мусульмане России в истории Туркестанского края сыграли весьма важную роль, и в том числе дав толчок распространению школ нового типа в районах проживания нс только кочевого, но и оседлого населения на значительной части Туркестанского генерал-губернаторства, способствуя во многом возникновению и распространению туркестанского джадидизма, о чем далее будет сказано.

• [1] Цит. по: Исхаков С.М. Российские мусульмане и революция (весна1917 г. — лето 1918 г.). 2-е изд., испр. и доп. М., 2004. С. 26-27.
• [2] Императорская Россия и мусульманский мир (конец XVIII — началоXX в.): Сборник материалов / Сост. и авг. вступ. ст., предисл. и коммент.Д.Ю. Арапов. М., 2006. С. 7—8.
• [3] Алиханов (Аварский) Максуд // Русские военные востоковеды до 1917года. Биобиблиографический словарь / Авт.-сост. М.К. Басханов. М., 2005.С. 12-13.
• [4] Губайдуллин Г. Из истории торгового класса приволжских татар // Известия восточного факультета Азербайджанского государственного университета. Востоковедение. Т. 1. Баку, 1926. С. 52.
• [5] ЦГА РУз, ф. И-461 (Туркестанское Районное Охранное Отделение), оп. 1,д. 744, л. 7.
• [6] ЦГА РУз, ф. И-1, оп. 31, л. 37.
• [7] См.: 'Гурдыев Ш. Среднеазиатские татары: роль и значение в культурной иполитической жизни Туркестана первой четверти XX в. // Ислам в татарскоммире: история и современность (материалы международного симпозиума, Казань. 29 апреля — 1 мая 1996 г.). Казань, 1997. С. 169.