Возможность новых форм субъективности
Генеалогия субъективности Фуко стала основанием для многочисленных обвинений его в антигуманизме. И эти обвинения, безусловно, справедливы, если иметь в виду то традиционное понимание гуманизма, которое было выработано эпохой Просвещения и предполагало имманентное присутствие в мире индивидуального человека как некоей замкнутой самости, постижимой только им самим. Однако эта генеалогия позволяет говорить также и об обратном: о новом, «историцистском гуманизме» Фуко [Арон, 1993, с. 351], рассматривающем человеческое Я как изменчивую составляющую социальных и культурных трансформаций, постоянно происходящих в истории.
Этот «историцистский гуманизм», признающий «самоприсутствую- щего, саморефлексивного современного субъекта как последнего в ряду исторических созданий, возникших в результате уникального, постоянно мутирующего и древнего стремления к истине» [Дикон, 2008, с. 38], подводит Фуко к вопросу о возможных новых формах субъективности в будущем. Эти новые формы, по его мнению, должны непременно сделать человека более свободным. «Фуко полагал, — утверждает Роджер Дикон, приводя его слова, — что “в будущем нас ждет больше тайн, больше возможных свобод и изобретений” и, соответственно, еще много способов, которыми субъекты могут свободно самоопределяться, чем способен представить себе догматический гуманизм» [Там же, с. 46].
Больше того, размышления Фуко о будущих формах субъективности, вдохновленные задачей освобождения человека, в некоторых случаях приобретают у него практическую направленность, трансформируясь в поиск способов общественного влияния на создание этих новых форм. Поскольку государство, говорит он, выступает сегодня в качестве важнейшего инструмента индивидуализации, «вопрос одновременно политический, этический, социальный и философский, встающий сегодня перед нами, это не вопрос о том, как освободить индивида от государства и его институтов, но как нам самим освободиться от государства и связанного с ним типа индивидуализации». И однозначно констатирует: «Нам нужны новые формы субъективности» [Гро, 2007, с. 594]. Примечательно, что Фуко видит механизмы формирования этих новых форм скорее похожими на те, что существовали в Античности, чем на унифицирующие техники Нового времени. «Поиск такой формы морали, — утверждает он, — которая была бы приемлема для всех — в том смысле, что все должны были бы ей подчиниться, — кажется мне чем-то катастрофичным». Этот поиск новых форм, конкретизирует Фуко, должен вестись «в отдельных группах», причем новые «стили существования» должны быть «настолько отличающимися друг от друга, насколько можно» [Табачникова, 1996, с. 438]. И в этом поиске «забота о себе» становится центральным понятием, движущей силой, с помощью которой субъект создает сам себя через обретение истины и экспериментирование с собственной свободой [2агка, 2002, р. 267]. История европейской субъективности, таким образом, прямо соотносится у Фуко с его мыслью о необходимости новой этики свободы, которой предстоит появиться в результате изменений существующих сегодня «техник себя».
