Социально-антропологическое значение Нурокетепоп

Несмотря на различение трех онтологических измерений понятия «субстрат», очевидно, что сам Аристотель все же тяготеет к его сближению с первой сущностью. Первая сущность, с одной стороны, существует как определенное нечто и при этом, с другой стороны, испытывает изменения. Аристотель неоднократно замечает, что не форма, обладающая актуальным бытием, и не материя, которая не существует как определенное нечто, испытывает изменения, но состоящее из материи и формы. Согласно Аристотелю, по крайней мере, в подлунном мире не обладают самостоятельным бытием ни форма, ни материя. В полном смысле слова существует первая сущность (или единичное существо). Именно она во всей полноте обладает теми атрибутами, которые Аристотель отводит субстрату: существовать, не сказываться ни о чем, быть основой изменений. Аристотель упоминает, что прежде всего естественные (живые) тела есть субстраты, т.е. «начала всех прочих тел». С другой стороны, и душа есть субстрат состояний, переживаемых человеком. Но в соответствии с законами аристотелевской философии это не может быть сочтено противоречием, поскольку, говоря о душе, Аристотель всегда сопрягает ее как форму с телом, а говоря о естественных телах как сущностях, он всегда подразумевает их одушевленность. Таким образом, мы вновь возвращаемся к тому, что в собственном, полном смысле существует первая сущность и именно она выступает субстратом — неизменной основой меняющихся свойств.

Следует обратить внимание на замечание Аристотеля, что естественные (одушевленные) тела являются «началами прочих тел». Здесь впервые намечается, пусть и не очень отчетливо, новое истолкование подлежащего — не как основы для изменения, но того, что само могло быть причиной изменения вследствие тех или иных действий, определенных его природой. А это уже ближе к пониманию субъекта как начала и причины собственных действий. Естественные (живые) тела, согласно Аристотелю, суть те, что имеют начало движения в самих себе. Таким началом является душа. Поскольку из всех первых сущих лишь человек обладает наибольшей полнотой действий, то можно говорить о чисто антропологическом или социальном измерении термина блоке (|Л?Мом, подразумевая под ним человека как разумного деятеля.

Справедливости ради следует заметить, что он все же не ограничивается термином илокефщмом, но дополняет его другими терминами, преимущественно местоимениями — «некто» (т1с), «кто» (ос), «его самого» (сайтом) и проч. Все они выражают у Аристотеля «некое существо, располагающее какими-то свойствами», первая из которых — деятельность разумная и добродетельная. Таким образом, мы видим, как у Аристотеля исподволь оформляется понятие разумного деятеля, действующего лица — того, что впоследствии будет концептуализировано как «личность». Среди свойств, присущих разумному деятелю, следует отметить и то, что он является существом разумным и способным к познанию. Именно он есть то лицо, к которому, например, ораторы обращаются в речи (Риторика, гл. 3): как разумное существо он способен не только услышать, но и понять ее.

Субъект есть носитель неких свойств, а человек как разумный субъект есть носитель душевных (= разумных) добродетелей, определяющих его природу. Через них, говорит Аристотель, его можно охарактеризовать как «нравственную личность». В качестве такового человек понимается как источник собственных поступков (Никомахова этика, 1111 а20—25, 112Ь25—30): «человек — это источник (а?ХЛ) поступков».

Аристотель четко проговаривает, что именно такой человек способен совершать сознательный выбор и поступать в соответствии с ним. Результатом выбора оказывается решение. Предметом решения является «то, что зависит от нас» (ёф’ г)|д[м) (Никомахова этика, 1112а30 и далее), т.е. разумных деятелей, ибо, согласно Аристотелю, «решение принимает только разумный человек». Решение также осуществляется через деятеля (бкх т1уос) (Никомахова этика, 1112Ь, 30). Содержание поступка зависят от «самого деятеля» (Никомахова этика, 1111а20—25), как от его природы, т.е. особых и неповторимых свойств, так и от его воспитания. Поступки разумного и нравственного человека возводятся, согласно Аристотелю, к «нему самому» и ни к кому или чему иному — разве в этом уже не виден привычный новоевропейскому сознанию образ свободной (= моральной) личности?

Субъект как разумный и свободный деятель способен не только совершать поступки, но и давать им отчет, соотнося их с самим собой: «никто не может не знать деятеля, ибо какже можно не знать, по крайней мере, что это ты сам?» (ёаитоу) (Никомахова этика, 1111а5—10). Разумный человек не может не знать, что он делает, но, напротив, способен дать отчет природе своего поступка: при каких обстоятельствах, с какой целью и посредством чего он совершается.

Набором подобных характеристик у Аристотеля обладает свободный человек, т.е. гражданин — человек, который живет ради себя самого, а не другого. Свободный гражданин в понимании Аристотеля, как мы уже выше убедились, существо, обладающее свободной волей и разумом, источник и причина всех своих действий, ответственным за которые признается он и только он (Политика, 1253а35; Никомахова этика, 1109Ь31); иными словами, гражданин в понимании Аристотеля также может быть охарактеризован как «самоопределяющийся субъект».

***

Итак, истоки концепции о субъекте наиболее отчетливо можно усмотреть именно в философии Аристотеля, который не только сопоставляет его с грамматическим и логическим подлежащим, но понимает прежде всего онтологически — в смысле формы (второй сущности), материи и первой сущности. Сближение с формой (внутренней субстанциальной основой, сообщающей вещи особое, определенное, собственное бытие) позволяет ему объяснить тот факт, как нечто, меняясь, способно оставаться самим собой. Сближение субстрата с материей проясняет, как нечто сущее, оставаясь самим собой, способно переживать смену тех или иных состояний. Наконец, связывая с субстратом первую сущность (единичное физическое существо), Аристотель не только дает наиболее полное понимание субъекта как самостоятельно для себя существующего носителя всех свойств, ни о чем кроме своего существования не сказывающегося, но и закладывает основу для дальнейшего развития его антропологического истолкования как разумного и свободного деятеля и самоопределяющейся личности.

БИБЛИОГРАФИЯ

Аристотель. Сочинения: в 4 т. М.: Мысль, 1984.

Бородай Т. Ю. О двух трактовках материи в античном платонизме // Античность как тип культуры / под ред. А.Ф. Лосева. М.: Наука, 1988.

Бородай Т.Ю. Рождение философского понятия: бог и материя вдиалогах Платона. М.: Издатель Савин С.А., 2008.

Надь Г. Греческая мифология и поэтика. М.: Прогресс—Традиция, 2002.

Платон. Сочинения: в 4 т. М.: Мысль, 1994.

Фрагменты ранних греческих философов/ под ред. А.В. Лебедева. 4.1. М.: Наука, 1989.

Libera A. de. Arch?ologie du sujet: naissance du sujet. Paris: Vrin, 2010.

Martin R., Barresi J. The Rise and Fall of Soul and Self (An Intellectual History of Personal Identity). N.Y.: Columbia University Press, 2008.

Sorabji R. Soul and self in ancient philosophy // From Soul to Self/ J.C.M. Crabbc (ed.). L.: Routledge, 1999.

© Макарова И.В., 2012