Московская Русь и католическая культура

Как государство, церковь, элиты и широкие слои общества Московской Руси относились к католицизму и «латинству»? Насколько Московская Русь в XV-XVII вв. была знакома с «латинской» культурой?

Чаще всего и в исследованиях, и в обобщающих трудах и очерках, и в учебниках утверждается, что Московская Русь была едва ли не полностью отрезана от латиноязычной западной культуры и с последовательной острой враждебностью относилась к католицизму. А.И. Соболевский констатировал в 1899 г.: «...у нас господствует убеждение, что Московское государство... боялось иноземцев и было как бы отгорожено от Западной Европы стеною, до тех пор, пока Петр Великий не прорубил в Европу окна. Трудно сказать, откуда взялось у нас это убеждение... А между тем фактов, говорящих против него, множество, и факты эти достаточно известны. Ведь кто же не знает, что едва окрепло Московское государство, как его правительство стало вызывать к себе изо всех земель запада всякого рода художников, мастеров, сведущих людей? Кто не знает, что оно продолжало их вызывать целых два столетия, не щадя ни хлопот, ни расходов, преодолевая препятствия со стороны Швеции, Ливонии и особенно Польши?». Далее Соболевский напоминает об отрядах иноземных солдат на русской службе и в Немецкой слободе и отмечает, что «борьба с господствующим убеждением не представляет большой трудности, и всякое специальное исследование... дает в результате длинный ряд крупных и мелких данных, указывающих на тесные связи Москвы с западом Европы задолго до Петра»^[1]. Известный труд самого Соболевского^[2], давший мощный импульс исследованиям, посвященным рецепции западной культуры в России, ясно показал, насколько противоречит действительности мнение о культурной изоляции России от Запада. Многое для изучения западных влияний на русскую культуру «московского периода» было сделано уже в первой половине XX в. В послевоенные годы, и особенно после 1985 г., благодаря исследованиям многих историков и филологов сложилась более полная, чем в эпоху А.И. Соболевского, картина отношения русской культуры к католицизму и «латинскому» миру.

Несмотря на это, до сих пор даже в научной и околонаучной литературе встречаются утверждения о замкнутости и «антиза- падническом» настрое русской культуры вплоть до эпохи Петра I. Разумеется, никто не отрицает выявленных филологами и историками фактов приобщенности элит Московии к «латинской» культуре. Спор идет лишь о том, в какой степени они влияли на интеллектуальную жизнь русского допетровского общества. А инструмента для определения степени влияния историки пока не изобрели. Поэтому — нисколько не пытаясь дать в кратком очерке обзор всего, что к сегодняшнему дню известно о влиянии «латинской» письменности на русскую культуру, — остается только напомнить о нескольких наиболее характерных фактах такого рода.

Как очень справедливо отмечает Н.А. Казакова, «возобновление контактов Руси с Западной Европой в XV веке было связано в известной мере с участием русского посольства в деятельности Ферраро-Флорентийского собора»^[3]. После завершения собора в русских рукописях появился перевод воззваний папы

Евгения IV и перевод грамоты того же папы тверскому послу Фоме^[4]. Н.А. Казакова внесла большой вклад в изучение и издание русских источников, связанных с Ферраро-Флорентийским собором, и в 1980 г. обобщила соответствующие научные данные^[5]. Хорошо известно, что уния в Московской Руси была отвергнута, но связи с Западной Европой с этого времени стали более или менее регулярными. В Новгородско-Псковской земле они не прерывались никогда. Поэтому через Новгород и Псков (как равным образом и через украинско-белорусские земли) памятники западной культуры проникали в Россию^[6].

«Византийский» брак Ивана III и общее оживление связей с Европой во второй половине XV в.^[7] привели ко все более частому появлению в Москве иностранцев. Хрестоматийно известный пример — участие итальянских мастеров в перестройке Кремля и возведении кремлевских соборов. Значительно реже вспоминают о переводах на русский (церковнославянский) с латыни и европейских языков. В этой области особенно видное место занимают Траханиоты — Дмитрий Мануилович, его брат Юрий Мануилович и сын Юрий Дмитриевич^[8].

Оба брата Траханиоты были тесно связаны с семьей деспота Морей Фомы Палеолога, брата последнего византийского императора (Константина XI Драгаса), чья дочь (и соответственно племянница императора) была выдана замуж за Ивана III. Юрий Мануилович Траханиот появился в Москве уже в 1469 г. в связи с подготовкой «византийского» брака Ивана III, Дмитрий Траханиот дважды бывал в Москве в 1470-е годы, а в 1480-е годы оба брата уже находились на постоянной службе у московского государя. Они стали, пожалуй, самыми заметными представителями итальянско-греческой колонии в Москве. В то же время они были тесно связаны с кружком новгородского архиепископа Геннадия, в котором создавались (в значительной степени в ответ на ересь «жидовствующих») религиозно-публицистические и полемические сочинения и переводы.

Есть основания в каждом из Траханиотов видеть переводчика. Юрий Мануилович выступил посредником между архиепископом Геннадием и имперским послом в Москву Георгом фон Турном и записал со слов посла рассказ об испанской инквизиции^[9]. Как переводчик он (или его племянник) упоминается в «Послании о летах седьмой тысящи», адресованном Дмитрием Мануиловичем архиепископу Геннадию^[10]. Наряду с этим посланием перу Дмитрия Мануиловича принадлежат послание «О тре- губной аллилуйи» и, по мнению ряда исследователей, «Повесть о белом клобуке»^[11]. Юрий Дмитриевич, как допускает А.Л. Хорош - кевич^[12], был переводчиком «Луцидариуса» на русский язык^[13].

Конечно, далеко не все послания, произведения и переводы Траханиотов дожили до нашего времени. Кроме того, конечно же сами Траханиоты были не единственными носителями европейской образованности. То, что мы знаем о них и их деятельности, — лишь фрагмент тех процессов западных культурных заимствований, которые развернулись во второй половине XV в.

Другими фрагментами предстают следы переводческой деятельности ученого кружка новгородского архиепископа Геннадия, которая стала как бы ответом на переводческую деятельность русских и украинско-белорусских «иудаизантов» конца

XV в. В кружок, сложившийся вокруг архиепископа Геннадия, из известных нам лиц вошли Дмитрий Герасимов, его брат Герасим Поповка, Юрий Мануилович и Дмитрий Мануилович Траханиоты и католик, доминиканец Вениамин^[14]. Личность и деятельность последнего особенно примечательны^[15].

Вениамин был «родом Словении, а верою латынянин»^[16]. Он был привлечен Геннадием для борьбы с новгородско-московским движением «жидовствующих». В 1493 г. Вениамин подготовил сборник переведенных с Вульгаты тех библейских книг, которые отсутствовали в доступных Геннадию славянских переводах с греческого текста. Это были книги Паралипоменон, Ездры, Неемии, Товита, Юдифи, Маккавеев, книга Премудрости Соломона, части книг Иеремии и Иезекииля. Они были сопровождены предисловиями св. Иеронима и комментариями известного католического богослова XIV в. Николая де Лира и включены в так называемую Геннадиевскую Библию 1499 г. Другим важнейшим трудом Вениамина было «Слово кратко противу тех, иже в вещи священный... соборные церкви вступаются» (в первоначальной редакции — «Събрание от Божестве- наго писания от Ветхаго и Новаго на лихоимцев»)^[17], которое пронизано католическими заимствованиями и тенденциями. Возможно, тот же Вениамин был переводчиком итальянского трактата XII в. «Цветник добродетели» (первоначально переведенного в XV столетии на румынский язык), в позднем списке которого сказано, что книга переведена с итальянского на «во- лошский», а с него — на славянский «чрез Вениамина иеромонаха Русина»^[18].

Вениамин был католическим монахом, и этим особенно интересно его присутствие в кружке Геннадия. Переводческая же деятельность и западные контакты Дмитрия Герасимова более характерны как пример влияния «латинской» культуры на образованные слои русского общества.

Дмитрий Герасимов^[19] юность провел в Ливонии, где приобрел образование и знание немецкого и латинского языков.

Считается, что в период обучения в Ливонии Герасимов перевел на русский латинскую грамматику Доната^[20]. Около 1500 г. он участвовал в переводах для подготовки Геннадиевского кодекса библейских книг. Несколько позднее по поручению Геннадия он перевел с латинского противоиудейские сочинения Николая де Лира. Возможно, что ему же принадлежит перевод другого антииудейского сочинения — трактата Самуила Евреина. Позднее Дмитрий Герасимов под руководством Максима Грека принимал участие в переводе с греческого на русский Толковой Псалтыри. Сам Максим Грек переводил с греческого на латынь, а Дмитрий Герасимов вместе с Власом Игнатовым^[21] — с латинского на русский. В 1530-е годы будущий митрополит Макарий, в ту пору еще архиепископ Новгорода, заказал Герасимову перевод с латинского «Толкования на Псалтырь» Бруно Вюрцбургского (XI в.), которое Дмитрий Герасимов снабдил послесловием^[22]. Характерно, что Макарий, не сомневаясь, включил эти толкования в состав Четьих Миней (под 20 августа)^[23]. Вероятнее всего именно Герасимов был переводчиком «Письма Максимилиана Трансильвана», в котором содержится описание путешествия Магеллана^[24]. Дмитрий

Герасимов бывал на Западе, в частности в Риме, и внес большой вклад в ознакомление западного ученого мира с Россией (со слов Герасимова было составлено описание России Павлом Иовием^[25]).

По мнению Н. Ангерманна, часть приписываемых Дмитрию Герасимову переводов была на самом деле осуществлена не им, а Николаем Булевым^[26]. В то же время М. Лабунка в недавно изданной монографии об известной новгородской «Повести о белом клобуке» настаивает, что именно Герасимов был ее автором^[27].

Николай Булев (Бюлов), умерший в 1548 г., сыграл большую роль в контактах с Западом и подготовке переводов с латинского и немецкого^[28]. Он получил образование в Ростокском университете. Прибыв в Россию в составе посольства Георга фон Турна в 1490 г., он сотрудничал с кружком архиепископа Геннадия. Уехав обратно, Булев находился некоторое время на службе у папы Юлия II, а потом (ок. 1508) стал придворным врачом Василия III и оставался в России вплоть до смерти. Вопрос о принадлежности тех или иных переводов перу Булева остается спорным, но сам факт его активного участия в переводческой деятельности в России бесспорен. Скорее всего именно Булевым переведена — в связи в возбужденной ересью «жидовству- ющих» полемикой о «скончании лет» — восьмая часть трактата Вильгельма Дурандуса о времяисчислении (по страсбургскому изданию 1486 г.); трактат Самуила Евреина против иудаизма; немецкий медицинский трактат «Травник» и астрологический альманах Штоффлера^[29].

Огромную роль в интеллектуальной жизни России XVI в. и в переводческих инициативах этой эпохи сыграл Максим Грек^[30]. Родившись в аристократической греческой семье, он провел молодость в Италии, где учился у Иоанна Ласкариса, познакомился с Анджело Полициано, Марсилио Фичино, Альдом Мануцием, служил у Джованни Франческо Пико делла Мирандола, племянника знаменитого итальянского гуманиста. Но самым сильным оказалось влияние не гуманистов, а Джироламо Саванаролы. Видимо, именно под влиянием его идей Максим стал монахом- доминиканцем в монастыре Сан Марко во Флоренции. Однако по прошествии какого-то времени Максим покинул Италию, чтобы стать православным монахом на Афоне, в Ватопедском монастыре. Отсюда он был приглашен в Россию для работы над переводом с греческого на русский Толковой Псалтыри. Здесь Максиму суждено было остаться до самой смерти, несмотря на просьбы отпустить его из России. Более того, Максима дважды обвинили в ереси и сослали сначала в Иосифо-Волоколамский, потом — в Отрочь монастырь. В Москве вокруг Максима Грека сложился кружок книжников, а после осуждения Максим продолжал поддерживать связи со своими товарищами и почитателями. Хотя переводы Максима Грека и его помощников осуществлялись с греческого (помимо Толковой Псалтыри Максим переводил из произведений Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, из сборника житий Симеона Мета- фраста, из «Лексикона» Свиды), он, несомненно, сыграл большую роль и в приобщении московского кружка своих друзей и учеников к западной культуре.

Приведенные примеры не исчерпывают всех возможных^[31]. Ясно, что во второй половине XV — середине XVI вв. какая-то часть образованных клириков и мирян приобрела некоторое представление о западной книжности и культуре. Из сообщения С. Герберштейна известно, что один из членов боярской Думы, Василий Зюзин, владел латынью. Конечно, данный пример «следует отнести к исключениям, лишь подтверждающим правило»^[32]'², однако это не значит, что людей, знакомых с латынью, вовсе не было среди московской элиты. Во всяком случае, они встречались среди переводчиков Посольского приказа^[33].

Более того, многие ученые считают возможным говорить о «русском гуманизме» (или по крайней мере об отдельных «русских гуманистах») применительно к этой эпохе¹''⁴. Самая характерная фигура такого плана — Федор Карпов^{[34] [35]}. Он входил в кружок Максима Грека, вероятно, владел латынью и был человеком широких и именно гуманистических умственных горизонтов. Об этом свидетельствуют несколько сохранившихся посланий^[36] Федора Карпова и ответы Максима Грека на не дошедшие до нас послания. В обширном послании митрополиту Даниилу речь идет о том, на каких принципах должно строиться государство, и Карпов апеллирует к «Никомаховой этике» Аристотеля. Есть следы его знакомства и с «Политикой» Аристотеля. Но самым показательным является цитирование в буквальном переводе двух стихов и использование ряда цитат из «Метаморфоз» Овидия. Краткий же ответ на послание инока Филофею, сохранившийся во многих списках, написан во вполне гуманистическом духе. Карпов восхваляет ученость и мудрость своего корреспондента и пишет: «Ведь твое Гомеровым слогом и по правилам риторики удачно составлено, а не варварски, или неграмотно, но с грамматическим искусством составлено»^[37].

В эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова, несмотря на все политические и иные потрясения, международные культурные связи России быстро развивались^[38]. И хотя памятники переводной литературы этой поры очень немногочисленны^[39], прямые контакты с иностранцами и западной книгой становились привычным делом. О прямых контактах с иностранцами в самой России мы узнаём и из многих сообщений западных путешественников. Несомненен интерес в Западу, западной культуре, особенно к западным вероучениям, самого Ивана Грозного — сопровождавшийся, естественно, жесткой полемикой с ними^[40].

В XVII столетии количество переводов с латыни, немецкого, польского (а также греческого и итальянского) весьма значительно. Ими занимались сотрудники Посольского приказа, монахи, случайно оказавшиеся в Москве, знатоки западных языков, просто любители (Андрей Матвеев, стольник Богданов, князь Кропоткин)^[41].

Что именно переводилось? Чаще всего это географические и исторические сочинения, но также труды по медицине, естественным и точным наукам, политические и теологические трактаты, собственно литературные произведения. «Нередко это был устаревший хлам, утративший цену... но также нередко оказываются переведенными книги для того времени новые и ценные»^[42]. Обзор этих переводов дан А.И. Соболевским^[43]. Обратим внимание на те из них, которые не только расширяли кругозор русского общества, но и знакомили его с характерными плодами западноевропейской духовной традиции. Особенно показателен в этом отношении перевод на русский и церковно- славянский язык текстов Августина.

Не исключено, что знаменитый трактат «О Граде Божием» был переведен во второй четверти XVI в.^[44] А.М. Курбский еще до бегства в Литву владел списком жития Августина, которое, как и «иные словеса» Августина, было переведено с латинского языка^[45]. А.И. Клибанов считает, что речь идет о переводе, сделанном самим Курбским в 1550-е годы^[46]. Это маловероятно, потому что, как достаточно ясно видно из источников, Курбский овладел латынью лишь в эмиграции^[47]. Поэтому нужно думать, вслед за А.И. Соболевским^[48], что «переводчик... был одним из людей, близких к Курбскому». Ряд переводов из Августина известен по спискам конца XVII в. Это «Книга о видении Христа, или о Слове Бога» (“Manuale, seu libellus de contempla- tione Christi, sive de Verbo Dei”); «Поучения, или Молитвы зело душеполезные» (“Meditationes”); «Поучение... да быхом о умерших не скорбели» (“Tristitia de mortuis qualis prohibetur”)^[49]. Известно также, что архидиакон Киевского братства Михаил в 1652 г., во время пребывания в Москве, по поручению думского дьяка Михаила Юрьевича перевел «книгу учителя Августина»^[50].

В 1609 г. «Феодор Касьянов сын Гозвинский, греческих слов и польских переводчик», перевел с польского на русский в Москве широко популярный в Средние века трактат Иннокентия III «De contemptu mundi», в польской версии названный «Тропни- ком, или Дорожкой к спасению» («Tropnik, albo mala droga do zbawienia»). Этот перевод известен во многих списках^[51].

В конце XVII в. Андрей Христофорович Белобоцкий^[52] перевел бестселлер позднего Средневековья «О подражании Христу» Фомы Кемпийского^[53]. В это же время переводились сочинения Роберта Беллармина «О вечном блаженстве святых»

• («De aeterna felicitate sanctorum») и «Дезидерий» («Desiderosus»), «Пастырское попечение» («De сига pastoralis») папы Григория Великого, «Солнечник» («Heliotropium, seu conformatio humanae voluntatis cum divina») Иеремии Дрекселия (издан впервые в 1627 г.), написанные около 1600 г. «Богодухновенныя рассуждения» («Piae considerationes ad declinandem a malo et faciendum bonum») иезуита Антония Суквета, «Купель душевная» («K^piel duszna») Роховича, опубликованная в Вильно в 1609 г., «Ин- фирмария христианская» («Infirmaria chrzes'cianska»), изданная Мосцицким в Кракове в 1626 г., «Краткое удобство разсужде- ния и познания духовного, от некоего благоговейного мужа написанное», главы о смерти из книги иезуита Станигурста (Stanihurstus), «Суждение дьявола против рода человеческого» («Post^pek prawa czartowskiego przeciw narodowi ludzkiemu», изд. в Бресте в 1570 г.)^{[54] [55]}, некое «Утешение согрешившему», «Об образе Христа», «Сказание о сивиллах», «Звезда Пресветлая»
• 195

И Т.П.

Среди переводов нерелигиозного содержания обращают на себя внимание «Метаморфозы» Овидия (с польск. изд. 1638 г.), сочинение Эразма Роттердамского, переведенное под названием «Гражданство обычаев детских»^[56], «О государстве» («De republica emendanda») А. Фрич-Моджевского, «Сказание о семи свободных мудростях», «Великая наука» и «Краткая наука» («Ars magna», «Ars brevis») Раймонда Луллия, сочинения Альберта Великого («De secretis mulierum, item de virtutibus herbarum, lapidum et animalium»), «Селенография» Гевелия, «Проблемата, то есть вопрошения разныя списания великаго философа Аристотеля и иных мудрецов» (перевод опирающегося на Аристотеля сочинения Анджея из Кобылина об анатомии человека и животных), сочинения по астрологии, геометрии, арифметике, медицине^[57].

Отдельно стоит отметить и русские переводы руководств по риторике^{[58] [59]}, появившиеся в начале XVII в. Один из них недавно издан вместе с оригиналом —«Риторикой» Филиппа Me-

199

ланхтона .

Итак, влияние латинской письменности и латинской образованности на культуру Московской Руси — как прямое, так и опосредованное польской и немецкой литературой — было значительным и непрерывно возрастало с XV по XVII в. Тем не менее ясно, что оно касалось очень узкого круга лиц и с трудом проникало в идеологическую «надстройку» русского общества. Соответственно социокультурный резонанс «латинских влияний» был, как кажется, очень ограниченным.

• [1] Соболевский А.И. Западное влияние на литературу Московской РусиXV-XVII вв. СПб., 1899. С. 8-9.
• [2] Он же. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII вв.: биб-лиогр. материалы. Спб., 1903.
• [3] Казакова Н.А. Западная Европа в русской письменности XV-XVI вв.Из истории международных культурных связей России. Л., 1980. С. 7.
• [4] Соболевский А.И. Переводная литература... С. 39, примем. 1.
• [5] См.: Казакова Н.А. Западная Европа в русской письменности... С. 7-67.
• [6] См., в частности: Angermann N. Kulturbeziehungen zwischen dem Han-seraum und dem Moskauer Russland um 150011 Hansische Geschichtsblatter. 1966.Bd. 84. S. 20-48.
• [7] I4' М.П. Алексеев, однако, считает нужным напомнить, что культурныесвязи с Италией отмечены и до середины XV в.; «женитьба Ивана III не открывала, но в известном смысле завершала сношения Москвы с Италией» (Алексеев М.П. Явления гуманизма в литературе и публицистике Древней Руси (XVI-XVII вв.): докл. IV Междунар. съезда славистов. М., 1958. С. 13, примем. 8).
• [8] О Траханиотах см.: Лурье Я.С. Траханиот Дмитрий Мануилович //СККДР. Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 2: Л-Я. С. 435-437; Буланин Д.М. Траханиот Юрий Дмитриевич // Там же. С. 437-438; Он же. ТраханиотЮрий Мануилович И Там же. С. 438-439. В источниках как переводчик пренияпсевдо-Афанасия Александрийского с Арием упомянут Мануил Дмитриевич.Возможно, это еще один сын Дмитрия Мануиловича Траханиота (Он же. Мануил Дмитриевич // Там же. С. 100).
• [9] См.: Седельников А.Д. Рассказ 1490 г. об инквизиции // Тр. Комиссиипо древнерус. лит.: в 45 т. Т. 1. Л., 1932. С. 33-57.
• [10] Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения наРуси XIV — начала XVI в. М.; Л., 1955. С. 135, примеч. 13. Буланин считает, чтоимеется в виду Юрий Дмитриевич (Траханиот Юрий Дмитриевич. С. 437-438).
• [11] Лурье Я.С. Траханиот Дмитрий Мануилович... С. 436.
• [12] Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1988. С. 230, 246-247.
• [13] Буланин считает это предположение «бездоказательным» (ТраханиотЮрий Дмитриевич. С. 438). О Луцидариусе см.: Буланина Т.В. Луцидариус //СККДР. Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 2: Л-Я. С. 72-76.
• [14] О кружке Геннадия см.: Седельников А.Д. К изучению «Слова кратка»и деятельности доминиканца Вениамина // ИОРЯС. Т. 30. 1926. С. 205-225;Он же. Очерки католического влияния в Новгороде в конце XV — начале XVI вв. // Докл. АН СССР. Сер. В. 1929. № 1. С. 16-19; Лурье Я.С. Геннадий //СККДР. Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 1: A-К. Л., 1988. С. 145-146;Он же. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV — началаXVI в. М.; Л., 1960. Гп. 4; Он же. К вопросу о «латинстве» Геннадиевского литературного кружка// Исслед. и материалы по древнерус. лит. М., 1961. С. 68-77;Копреева Т.Н. Западные источники в работе новгородских книжников концаXV — начала XVI в. // Федоров, чтения. 1979. М., 1982. С. 140-152.
• [15] Сводку данных о Вениамине см.: Лурье Я.С. Вениамин // СККДР.Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 1: A-К. С. 133-135. См. также: Соболевский А.И. Доминиканец Вениамин // Соболевский А.И. Пер. лит. Моек.Руси XIV-XVII вв. С. 254-259.
• [16] Анализ особенностей языка переводов Вениамина позволил Соболевскому заключить, что Вениамин был хорватом-глаголяшем, и предположить,что он прибыл в Краков, где еще около 1390 г. Ягайло и Ядвигой был создан(вслед за аналогичным монастырем в Праге, основанном по просьбе Карла IV)монастырь с богослужением на славянском языке. Есть сведения, что славянскоебогослужение в Кракове совершалось еще в 1470 г., и отсюда Венимамин могприбыть в Новгород (Соболевский А.И. Переводная литература... С. 257-258).
• [17] «Слово кратко» в защиту монастырских имуществ И ЧОИДР. 1902.Кн. 2. Отд. 2; «Собрание на лихоимцев» — неизданный памятник русской публицистики конца XV в. / изд. Я.С. Лурье // ТОДРЛ: в 56 т. Т. 21. М.; Л„ 1965.С. 132-146.
• [18] Лурье Я.С. Вениамин. С. 135.
• [19] См.: Казакова Н.А. Дмитрий Герасимов (Митя Малый) // СККДР.Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 1: A-К. С. 195-196; Она же. ДмитрийГерасимов и русско-европейские культурные связи в первой трети XVI в. //Проблемы истории междунар. отношений: сб. науч. ст. Л., 1972. С. 248-266.
• [20] Издана: Ягич И.В. Исследования по русскому языку. Спб., 1885-1895.Т. 1. С. 812 и след. Из предисловия к списку этого перевода видно, что грамматика была переведена Д. Герасимовым еще в молодости. Целью было снабдить русских книжников пособием для изучения латинского языка (Соболевский А.И. Переводная литература... С. 122).
• [21] Влас Игнатов служил переводчиком с латинского и немецкого, выполнял дипломатические поручения и уже в конце XV в. участвовал в переводахдля Геннадиевской Библии, а потом — в переводах, осуществленных Максимом Греком (Буланина Т.В. Влас Игнатов II СККДР. Вып. 2: Вторая половинаXIV — XVI вв. Ч. 1: A-К. С. 140-141).
• [22] Соболевский А.И. Переводная литература... С. 189-200.
• [23] Там же. С. 190.
• [24] Казакова Н.А. Западная Европа в русской письменности... С. 131-146;Казакова Н.А., Катушкина Л.Г. Русский перевод XVI в. первого известия о путешествии Магеллана // ТОДРЛ. Т. 23. 1968. С. 240-252.
• [25] Новая редакция перевода А.И. Малеина осуществлена О.Ф. Кудрявцевым, который издал латинский текст и перевод (Павел Иовий. Книга о посольстве Василия, великого князя Московского, к папе Клименту VII / пер.А.И. Малеина и О.Ф. Кудрявцева // Россия в первой половине XVI в.: Взгляд изЕвропы: сб. текстов. М., 1997. С. 217-306).
• [26] Angermanrt N. Neues iiber Nicolaus Bulow und sein Wirken im MoskauerRussland // Jahrb. fiir Geschichte Osteuropas. 1969. N.F. Bd. 17. S. 408-419.
• [27] 16' Повесть о новгородском белом клобуке // ПЛДР. Середина XVI века.М., 1985. С. 198-233; Labunka М. The Legend of the Novgorodian White Cowl ('TheStudy of Its “Prologue” and “Epilogue”). Miinchen, 1998.
• [28] См.: Зимин A.A. Доктор Николай Булев — публицист и ученый медик // Исслед. и материалы по древнерус. лит. С. 78-86; Он же. Россия на пороге Нового времени (Очерки полит, истории России первой трети XVI в.).М., 1972. С. 350-358; Буланин Д.М. Булев (Бюлов) Николай // СККДР. Вып. 2:Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 1: A-К. С. 101-103.
• [29] Буланин Д.М. Булев (Бюлов) Николай. С. 102.
• [30] См.: Иконников В.С. Максим Грек и его время. Киев, 1915; Denisoff Е.Maxime le Grec et l’Occident. Contribution a l'histoire de la pensee religieuse et phi-losophique de Michel Trivolis. P.; Louvain, 1943; Иванов А.И. Литературное наследие Максима Грека. Характеристика, атрибуции, библиография. Л., 1969; Кли-банов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1994; Сводка сведенийи новейшая библиография приведены в статье Д.М. Буланина (Максим Грек //СККДР. Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв. Ч. 2: Л-Я. С. 89-98).
• [31] Например, переведенное с немецкого в конце XV столетия в Новгороде«Двоесловие живота и смерти, сирень стязание животу со смертью» (Повестьо споре жизни и смерти // ПЛДР. Середина XVI века. С. 48-53) или переведенный в XVI столетии с польского «Разговор магистра Поликарпа со смертью»(Дмитриева Р.П. Русский перевод XVI в. польского сочинения XV в. «Разговормагистра Поликарпа со смертью» // ТОДРЛ. Т. 19. 1963. С. 303-317), хотя и небыли заимствованиями непосредственно из латиноязычной литературы, вводили, тем не менее, читателя в круг тем и идей, типичных для «латинской» традиции. «Повесть о Лоретской Богородице» была переведена после посещенияРима русским послом Еремеем Трусовым в 1527-1528 гг. (Соболевский А.И.Переводная литература... С. 218-219).
• [32] Граля И. Иван Михайлов Висковагый. Карьера государственного деятеля в России XVI в. М., 1994. С. 419.
• [33] О знании иностранных языков в Московской Руси см.: Архангельский А.С. Образование и литература в Московском государстве конца XV —XVII вв.: Из лекций по истории русской литературы. Вып. 1-3. 2-е изд. Казань, 1898-1901; Аракин В.Д. Иностранные языки в Русском государстве вXVI-XVII вв. // Учен. зап. Моек. гос. пед. ин-га им. В.П. Потемкина. Т. LXXX:Вопр. англ, языкознания. Вып. 3. М., 1958. С. 241-273. См. также: Алексеев М.П.Словари иностранных языков в русском азбуковнике XVII в. Л., 1968.
• [34] Алексеев М.П. Явления гуманизма...; Клибанов А.И. У истоков русской гуманистической мысли И Вести, истории мировой культуры. 1958. № 1.С. 22-39; № 2. С. 45-63; 1959. № 1. С. 33-48; Зимин А.А. Основные проблемыреформационно-гуманистического движения в России XIV-XVI вв. // История, фольклор, искусство славян, народов; докл. совет, делегации. V Между-нар. съезд славистов. М., 1963. С. 91-119; Лурье Я.С. Русские современникиВозрождения. Книгописец Ефросин. Дьяк Федор Курицын. Л., 1988; Он же.Элементы Возрождения на Руси в конце XV — первой половине XVI в. // Лит.эпохи Возрождения и проблемы всемир. лиг.: сб. науч. ст. М., 1967. С. 183-211;Freydank D. Zum Wesen und Begriffsbestimmung des russischen Humanismus //Ztschr. fur Slawistik. 1968. Bd. 13. S. 98-108; Stokl G. Das Echo von Renaissanceund Reformation im Moskauer Russland // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas.1959. N.F. Bd. 7. S. 422, 425,427. Переизд.: Idem. Der Russische Staat im Mittelalterund Friiher Neuzeit. Wiesbaden, 1981; Seebohm T.M. Ratio und Charisma. Ansatzeund Ausbildung eines philosophischen und wissenschaftlichen Weltverstandnissesim Moskauer Russland. Bonn, 1977; Lilienfeld F. von. Vorboter und Trager des “Humanismus” im Russland Ivans III. // Renaissance u. Humanismus in Mittel- u. Ost-europa. Bd. 1. Berlin, 1962. S. 387-395.
• [35] О Карпове: Зимин А.А. Федор Карпов, русский гуманист XVI в .И Прометей. Сб. 5. М., 1968. С. 364-370; Клибанов А.И. «Правда» Федора Карпова //О-во и гос-во феодал. России. М., 1975. С. 141-150 (в перераб. виде включенов кн.: Он же. Духовная культура средневековой Руси. С. 207-218); Буланин Д.М.Федор Иванович Карпов // СККДР. Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI вв.Ч. 1: A-К. С. 459-461.
• [36] Сочинения Федора Ивановича Карпова // ПЛДР. Конец XV — перваяполовина XVI века. М., 1984. С. 494-519.
• [37] Федор Карпов. Послание иноку Филофею // ПЛДР. Конец XV — перваяполовина XVI века. С. 519.
• [38] Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI-XVII веках. Л., 1925; Мулю-кин А.С. Приезд иностранцев в Московское государство: Из истории русскогоправа XVI и XVII веков. Спб., 1909.
• [39] «Хроника всего мира» Мартина Бельского была единственным русским памятником переводной литературы второй половины XVI в. со сведениями о Западной Европе (Казакова Н.А. Западная Европа в русской письменности... С. 227-256).
• [40] Самый известный пример — диспут Ивана Грозного и проповедникаобщины Чешских братьев Яна Рокиты (Tsar Ivan IV’s reply to Jan Rokyta / ed. byV.A. Tumins. P.; The Hague, 1971. (Slavistic Printings a. Reprintings; 84)).
• [41] Соболевский А.И. Переводная литература... С. 42-45.
• [42] Там же. С. 45.
• [43] Он же. Западное влияние на литературу Московской Руси. Этот трудпереиздан в составе книги 1903 г. (Он же. Переводная литература... С. 52-254).Очень важен в этом же отношении и изданный недавно труд А.С. Лаппо-Дани-левского (История русской общественной мысли и культуры. XV1I-XVIII вв.М„ 1990).
• [44] Соболевский (Переводная литература... С. 198, примем. 2) вслед заВ.С. Иконниковым указывает на упоминание в одном из посланий Максима Грека «Иоанна Лодовика, толковника священныя книги св. Августина,епископа Иппонского» (Сочинения преподобного Максима Грека: в 3 ч. Ч. 3:Разные соч. Казань, 1862. С. 205 и след.), и предполагает, что речь идет опереводе с латинского «О граде Божием» с комментариями Иоанна Людовика Вивеса.
• [45] Об этих книгах Курбского упоминает в своем письме литовский воевода князь Полубенский (Соболевский А.И. Переводная литература... С. 196,примем. 1).
• [46] Повести А.М. Курбского об Августине Гиппонском / изд. А.И. Клибанов // Археограф, ежегодник за 1962 год. М., 1963. С. 445-450; Клибанов А.И.Духовная культура средневековой Руси. С. 344-349.
• [47] 18' См.: Калугин В.В. Андрей Курбский и Иван Грозный (Теоретическиевзгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998.
• [48] Соболевский А.И. Переводная литература... С. 196.
• [49] Там же. С. 195-198.
• [50] Там же. С. 197, примем. 2.
• [51] Там же. С. 202-203.
• [52] См.: Горфункель А.Х. Андрей Белобоцкий — поэт и философ концаXVII — начала XVIII в. // ТОДРЛ. Т. XVIII. М.; Л., 1962. С. 188-213; Он же. Белобоцкий Ян (Андрей Христофорович) II СККДР. Вып. 3: XVII век. Ч. 1: А-3.СПб., 1992. С. 128-131.
• [53] Соболевский А.И. Переводная литература... С. 204-205.
• [54] См.: Суждение дьявола против рода человеческого. СПб., 1894. (Памятники древней письменности; 105).
• [55] Соболевский А.И. Переводная литература... С. 203-214 et passim.
• [56] Алексеев М.П. Эразм Роттердамский в русском переводе XVII в. // Славян. филология: сб. ст. IV Междунар. съезда славистов. Т. 1. М., 1958. С. 275-330; Кошелева О.Е. «Гражданство обычаев детских»: история изучения памятника и его роль в русской культуре XVII в. // Актуал. вопр. историографии иисточниковедения истории школы и педагогики. М., 1986. С. 119-139; Числен-ко Н.Д. «Гражданство обычаев детских» и его польский источник // Зарубеж.славяне и рус. культура. Л., 1978. С. 5-17.
• [57] Соболевский А.И. Переводная литература... Passim.
• [58] Там же. С. 118-120.
• [59] Аннушкин В.И. Первая русская «Риторика» XVII в. Текст. Перевод. Исследование. М., 1999.