Способы сбора биографического материала

Организация сбора биографических данных предполагает различный дизайн, включая полуструктурированное интервью, неструктурированное (глубинное нарративное) интервью, групповую дискуссию, дневники, автобиографии, конкурсы автобиографий. Из перечисленного, пожалуй, последний вариант уходит в историю как примета уникального культурного ландшафта, а также публичные конкурсы автобиографий, возникшие в первой половине XX в. Известны «Мемуары безработных» (1930), «Мемуары крестьян» (1935), инициированные Л. Крживицким в Польше, четырехтомник Й. Чалашинского «Молодое поколение крестьян» (1938), его же послевоенная десятитомная серия «Молодое сельское поколение Народной Польши». Предвоенный конкурс — «Молодое поколение крестьян» — привлек свыше 1500 участников, а конкурсы «дневников» — жизненных историй безработных и крестьян, собираемых Л. Крживицким, рекрутировали 800 и 500 откликов каждый [Томпсон, 1993, с. 41].

В отличие от конкурсов автобиографий в Польше, примечателен немецкий опыт взаимодействия с педагогическими, культурными и социальными организациями — например, инициатива писателя В. Кем- повски, в архив которого передавали неопубликованные автобиографии (описано у [Heinritz, 1989]). В результате сотрудничества исследователей и педагогов возникли архивы школьных автобиографических сочинений. Так, педагоги Вильгельм и Эльфрида Росслеры в 50-е годы собрали тысячи школьных сочинений на автобиографическую тему (об архиве Росслера см.: [Abels, Krueger, Rohrmann, 1989]). В московском отделении «Мемориала»^[1] под руководством Е. Щербаковой уже несколько лет функционирует проект, основанный на привлечении школьных сочинений на тему прошлого опыта сталинизма в семье.

В отличие от стратегий собирания на конкурсной или иной основе неформализированное и неструктурированное интервьюирование представляет собой менее масштабный и дискурсивно менее приближенный к традиции Устной истории метод. Автобиографии конкурсного происхождения сложнее проконтролировать на предмет искажений. В интеракции «интервьюер — интервьюируемый» у исследователя, безусловно, больше возможностей управлять нарративной готовностью рассказчика, направляя его в первую очередь на повествование о пережитом.

Степень неструктурированное™ или открытости интервью — служебный вопрос, решаемый в зависимости от задачи исследователя. Управляемый лейтмотивом разговор гарантированно предоставит небольшие повествовательные объемы информации на интересующие исследователя темы, что особенно важно в стратегии сравнения некоторого количества интервью. Как подчеркивает В. Фукс-Хайнритц [РисЬз-Нетгйг, 1980], в некоторых случаях лейтмотив может давать ряд преимуществ, как подробно разработанная анкета от 50 вопросов и более, которые должны быть обсуждены с опрашиваемым один за другим, так и лист- подсказка для интервьюера на несколько тем, которые, если опрашиваемый не выйдет на них сам, должны быть заданы в конце интервью. Очевидно, лейтмотивное интервью уместнее для целей коллекции случаев или биографий, поскольку обеспечивает сравнимыми данными, как эмпирическими срезами, по выбранным ключевым вопросам. Кроме того, существует расхожее мнение о лейтмотиве как гаранте минимального успеха для начинающих интервьюеров, что достаточно амбивалентно. На наш взгляд, открытое нарративное интервью без фазы расспрашивания может качественно провести даже начинающий интервьюер, но в лейтмотивном интервью гораздо больше рисков утратить доверие респондента уже на первых вопросах, не отслеживающих нарративную готовность/блокаду респондента.

Неудивительно, что схема исследовательского пол уструкту ри р о ва н - ного интервью, по С. Квале, предполагает, помимо необходимого опыта, умение пользоваться различным смыслом дифференцированных вопросов (вводный вопрос, отслеживающий, проясняющий, конкретизирующий, прямой, косвенный, структурирующий, молчание, вопросы- интерпретации) для того, чтобы совместно с респондентом выйти на иной — приближающий к сути проблемы — уровень разговора. Задать эти вопросы, парафразирующие и отчасти интерпретирующие опыт респондента, означает воспользоваться интервенцией, которая оправданна, если исследователь получает жест коммуникативной валидности со стороны респондента, открывающего для себя в беседе новые горизонты. Неслучайно тот же С. Квале проводит параллель между интервью как научно-исследовательским мероприятием и интервью как ремеслом, но и искусством [Квале, 2003, с. 110].

Кратко представим нарративное открытое интервью, которому далее будет посвящен отдельный параграф ввиду построенных на этой основе нарративных концептов Ф. Шютце и Г. Розенталь. Общая отличительная черта нарративного интервьюирования — первичная фаза нарративного рассказа, открывающая для респондента перспективу рассказа в своих логике, тезаурусе, хронологии, жанре и т.д. Общими являются и запреты — прерывать, задавать вопросы, выражать попутно мнение, интервенировать в любой форме (вербально и невербально). Эта первая фаза интервью регулируется со стороны интервьюера лишь эмпатийным вслушиванием и заканчивается самим респондентом, исчерпывающе описавшим свое представление о пережитом опыте. Дальнейшая активность исследователя направлена на довыяснение и расспрашивание, стимулирующие к новым нарративам. И лишь затем возможны попытки выяснить у респондента его мнения и взгляды, оценки и собственные теории. Как подчеркивает В. Фукс-Хайнритц, «главный смысл этих правил в том, чтобы через стимулирование рассказов (т. е. не сообщений, аргументов, резонов) сохранить документальное содержание истории жизни так, чтобы скорее достичь соответствия стимулированного интервью рассказа тому, как это происходило «тогда» [РисИв-Нетгиг, 1998,8.21].

• [1] «Мемориал» — международное историко-просветительское и благотворительное общество.