Сильный / крепкий — питательный
Значение еды, принятия пищи в русском языке связывается со следующим рядом смыслов, в целом воссоздающих комплексный образ питания:
а) Отверстие, вход.
Прост, жрать ‘есть с жадностью’ [MAC I: 488], жрать, жирать ‘трескать, лопать, есть жадно и много’ [Даль I: 546], жорма, жормя, жором жрать ‘есть ненасытно’ [Даль I: 546], жранки (бран.) ‘еда, обед, пир’ [Даль I: 546], жратва прост, ‘пища, еда’ [MAC I: 488], жрун, жрунъя ‘кто жрет, много и жадно ест, прожора, обжора, объедала, не(на)сыть’ [Даль I: 546], прожира, прожера ‘обжора, ненасыть, объедала, жадный и ненасытный едок’ [Даль III: 484], прожорливый ‘такой, который много ест, жаден к еде; ненасытный’ [MAC III: 486]. Эти слова восходят к и.-е. корню *g-'er~, * g-r-, [Покровский I: 236] и этимологически родственны словам горло ‘передняя часть шеи, заключающая в себе начало пищевода и дыхательных путей’ [MAC I: 335], ‘полость позади рта (зев глотка и гортань)’ [MAC I: 335], ‘узкий проход, трубка, теснина’ [Даль
I: 379], горловина ‘всякое большое отверстие раструбом, с перехватом, псрежабиной; жерло или жерловина, кратер’ [Даль I: 379], жерло, жерело, жерловина ‘отверстие в роде провала, раструба; отверстие до самой глубины какой-либо пустоты, нутра’, также ‘пасть, горло, зев’ [Даль I: 535]. Общими в семантических структурах этих слов являются признаки отверстия, прохода, ведущего в некоторое пространство, и относительно небольших размеров, на что указывают такие переносы, как горло, горлышко сосуда ‘суженное отверстие’ [Даль I: 379], горло невода ‘кульма, матня или самый вход в нее’ [Даль I: 379], горло залива, моря ‘узкий выход из залива, внутреннего моря’ [MAC I: 334].
б) Разминание, раздавливание.
Прост, пожевать ‘поесть немного’ [MAC III: 234], в то время как жевать ‘измалывать зубами, перекусать и перемять намелко, с примесью слюны’ [Даль I: 528], жёваный ‘измельченный, размятый зубами’, также разг, ‘сильно измятый’ [MAC I: 474]. Такое представление о пережевывании пищи как раздавливании, разминании ее зубами обозначилось и в словах жамкать, жавкать ‘жевать вслух, чавкать, чвакать’, которые также имеют значение ‘прать, стирать белье’, жамкнуть прост, ‘сдавить, стиснуть, сжать’ [MAC III: 472], родственных жать ‘давить, гнести, тискать, нажимать, прижимать, сжимать, выжимать; мять, сдавливать’ [Даль I: 527].
Можно предположить, что эта же идея лежит в основе слова есть ‘принимать, поглощать пищу; употреблять в пищу’ [MAC I: 467] из и.-е. *е<7- ‘есть’. Основывается это предположение на том факте, что образующаяся от этого корня основа на в ряде индоевропейских диалектов принимает значение ‘зуб’, т.е. обозначает то, посредством чего реально осуществляется пережевывание [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 698].
в) Пр сдельное наполнение.
В русском языке значения сытости и голода могут выражаться в системе смысловой оппозиции «полный/пустой», ассоциируемой с вместилищем пищи — желудком, животом. Эта картина воссоздается, в частности, в русских пословицах. Ср.: И на брюхе не густо, и в брюхе пусто (о бедном — плохо одетом и голодном); На пустое брюхо всякая ноша тяжела. Живот, желудок всегда готов принять в себя пищу: В печи тесно (как готовят), а в брюхе просторно', Ешь больше теста, в брюхе есть место', В брюхе простор: что ни день, то и сыпь и лей. Достижение сытости, т.е. акт еды, принятия пищи, мыслится как наполнение живота: И муха набивает брюхо', Брюхо не мешок, его не набьешь отрепьем (о важности качественной пищи). При этом абсолютная сытость ассоциировалась с предельным наполнением живота, гиперболизованным выражением чего, не без доли юмора, был признан его разрыв. Ср. Голод живота не пучит', С голоду брюхо не лопнет, только сморщится', С голоду не мрут, только пухнут, а с обжорства лопаются.
Все эти представления отобразились и в лексике русского языка. Так, просторечные уминать, умять ‘съесть быстро и много’ в то же время в разговорной речи ‘примять, уплотнить, нажимая, надавливая’ [MAC IV: 496], груб, прост, лопать ‘есть’, а лопаться — ‘давать трещины, разрываться, разламываться (от сильного расширения, давления, натяжения)’ [MAC II: 200], груб, прост, трескать ‘есть или пить (обычно жадно или много)’, а трескаться — ‘разрываться, лопаться’ [MAC IV: 407].
В связи с этим представлением находятся также названия человека, который много ест: брюхоня ‘обжора, ненасыть, объедала’ [Даль I: 134] при твер. брюхонить ‘набивать брюхо, жрать, обжираться, есть много, уплетать, уписывать’ [Даль I: 134], набрюханился ‘наелся, набил брюхо’ [Даль I: 134] и брюхо ‘чрево, черево, живот, пузо, тезево’ [Даль I: 133], брюховина, брюшно ‘большой желудок жвачного животного, кутырь, требуха, требушина, требушинник, рубец’ [Даль I: 134]; тере-бух ‘обжора, объедала, прожор’ [Даль IV: 427] — требуха, требушина ‘брюшные черева, особ, желудок с кишками, брюшные внутренности’ [Даль IV: 127]; кутырь ‘обжора, ненасыть’, также ‘желудок’ [Даль II: 228].
г) Удар.
Как отмечалось выше, удар мыслится как импульс силы, направленный от субъекта к объекту, а в контексте питания — к еде, к тому, что может быть съедено. В этой связи примерами выступают такие слова, как стегать ‘хлебать жадно’ [Даль IV: 320] и стебать кур. орл. ‘уплетать, уписывать, есть’, а также кур. ‘бить, хлестать’ [Даль IV: 320].
д) Схватывание.
Импульс силы, направленный от субъекта на пищу, своим логическим завершением имеет обретение пищи, овладение ею, т.е. поедание ее. В связи с этим — слово нахвататься ‘поспешно, с жадностью хватая, съесть много чего-л.’ [MAC II: 411].
е) Сложное движение рук.
Представление о питании в русском языковом сознании ассоциировалось также с движениями, производимыми в процессе употребления пищи. В частности, интенсивность этого процесса и его конечный результат мыслились в связи с характером движения рук во время еды, а именно «накручиванием», «наматыванием» и «плетением». Так, наворачивать, навернуть груб, прост, ‘много, с аппетитом съесть’ и ‘намотать, обвить, вокруг чего-л.’ [MAC II: 330—331], оплетать ‘жадно есть, жрать, жущерить’ и ‘обвивать или покрывать вперебор-ку, плести обвоем’ [Даль II: 680], уплетать ‘жадно есть, пожирать, много или спешно есть, оплетать’ и ‘оплетать, увивать, покрывать плетеньем’ [Даль IV: 502].
Эта же или чрезвычайно близкая образная основа, хотя теперь уже и не столь отчетливо, представлена в значении слова уписывать, уписать ‘жадно есть, поедать’ и ‘уместить, убрать письмом’ [Даль IV: 502]. Она обнаруживает себя в значении слова писать народи, ‘пестрить, рябить, узорочить краской, резьбой, плетением’ [Даль III: 112—113] — писать лапти ‘проковыривать узор’, писать мочку ‘намять на ней гребнем рубцы’ [Даль III: 112—113], пошла писать губерния шутл. ‘все пришло в движение, начался переполох’ [MAC I: 355] и может быть определена как идея узора, замысловатой, запутанной линии или структуры. Ср. показательное в этом отношении значение слова пестрый, родственного слову писать', ‘разноцветный, рябой, разноласый, клетчатый, полосатый, либо чубарый, пятнистый, пегий, разномастый, перепелесый; цветной,
Гл. III. Типы семантического эволюционирования в славянских языках узорчатый, расписной, не одной масти, краски, цвета, не сплошной’ [Даль III: 104]. Таким образом, уписывать могло пониматься буквально как ‘вычерчивать рукой (ложкой) затейливые узоры’ или что-то вроде этого.
ж) Сила — крепость.
Диал, гоитъ ‘хорошо кормить, холить, угощать’ [СРНГ 6: 280], этимологически связанное с *zz7z [ЭССЯ 6: 196], т.е. жизненной силой, питать ‘кормить, насыщать, давать есть, отпускать пищу, корм, хлеб, харч; снабжать пищей, продовольствовать’ [Даль III: 115], пища ‘все, что служит для питания, что питает’ [Даль III: 116]; признак силы обнаруживается в родственном петаться, петиться ‘биться, колотиться, маяться, возиться хлопоча, заботиться; добиваться чего’ [Даль III: 105], ‘силиться’ [Фасмер III: 251], подкрепить ‘придать сил, бодрости (едой, напитками и т.п.)’ и ‘поддержать, усилить чем-л.’ [MAC III: 193], крепительное снадобье ‘пища, укрепляющая силы’ [Даль II: 107], спорый, споркий ‘сытный, питательный’ [Даль IV: 296] — спорить ‘усиливать, увеличивать’ [Даль IV: 296], спора, спорность, спороба ‘хорошая производительность труда’ [Деулинск.: 536], треба, тереба ‘жертва’, восходящее к и.-е. корню *(s)ter~, (s)ters: (s)tee- ‘быть твердым, сильным, нечто твердое’ [Pokorny 1: 1022], первоначально понимаемое как ‘способствующее усилению божества’, затем как ‘пища божества’ и собственно ‘жертва’ [Берестнев 1993].
Определившееся, таким образом, комплексное представление о питании, характерное для русского языкового сознания, имеет одну важную особенность. Ряд его структурных составляющих (а именно представления о входе-отверстии, размалывании, наполнении пищей, устремленности к ней, овладении ею и характере движения рук в акте еды) задан вовне, ориентирован на внешние признаки этого процесса. Однако идея питания как усиления — фактора, обусловливающего собой саму жизнедеятельность, — имеет внутренний, сущностный характер.
По-видимому, именно последнее обстоятельство делает корреляцию идей питания и усиления, жизненной силы в славянских языках одной из наиболее живых и актуальных в ряду прочих корреляций, отмеченных выше. Так, за пределами славянской языковой общности лежит соотносимость прасл. *gwlo и *zrati и их производных в конкретных славянских языках, т. е. осознанность связи между смыслами еды и горла, отверстия.
Еще в общеиндоевропейском праязыке сложилось и обрело строгую специализацию значение и.-е. *ed- ‘есть’, в результате чего утратились его связи с другими смыслами. Такова же судьба и.-е. *gieu- [Покровский 1: 224], откуда рус. жевать, бел. жаваць, укр. жовати, жувати, жвати, п. zuc ‘жевать’, (анат.) zwacz ‘жевательная мышца’, чеш. zvati и т.п. Более прозрачна связь смыслов еды и давления, раздавливания у б. дъвча ’жевать’ [Бернштейн: 137], родственного давя ‘душить; гнести, давить’ [Бернштейн: 105], рус. давать ‘жать, сжимать, нажимать, прижимать, тискать, притискивать’ [Даль I: 413] или рус. жамкать, жавкать, родственных жать ‘давить, гнести, тискать, нажимать, прижимать, сжимать, выжимать; мять, сдавливать’ [Даль I: 527]. И вполне определенный характер имеет бел. умолватъ ‘уминать, съедать’ [Астахович II: 529], связанное с малоцъ ‘молоть’.
Связь смыслов еды и предельного наполнения, по-види-мому, имеет в славянских языках сравнительно недавнюю историю, на что указывает «прозрачность» морфологического или семантического строя соответствующих слов и сочетаний. Ср. бел. лопаць, трэскаць, умшацъ ‘много и жадно есть’, u.pchac w siebie ‘набивать себе желудок, наедаться’ при pchac ‘толкать, пихать; совать, всовывать, вкладывать’ [Гессен-Сты-пула II: 24], чеш. cpati se ‘есть, уплетать’ при cpati ‘совать, пихать, набивать’ [Копецкий-Филипец 1: 88], чеш. hnaviti ‘глотать, пожирать’ и ‘давить, мять’ [Kott I: 441], ср. словац. диал. ghjavit' ‘душить, давить’ [Stanislav Lipt.: 214], б. диал. гнявя ‘давить’ [Геров-Панчев], б. тъпча ‘пичкать, усиленно кормить, набивать, наполнять’ и тъпча чувал ‘набивать мешок’ [Бернштейн: 670], с.-х. ZHjaeumu ‘давить, душить, угнетать, досаждать’ [РСА III: 389—390], словен. gnjaviti ‘давить, мять, жать, душить, терзать, подавлять, угнетать’ [Piet. I: 222], укр.
гнобити ‘угнетать, притеснять’ [Гринч. I: 295], рус. диал. гнобить ‘мучить, отягощать кого-л.’ [СРНГ 6: 247].
Вполне определенный характер в целом имеет в славянских языках также корреляция смыслов еды и удара. Ср. п. rqbac прост, ‘лопать, трескать’ и ‘рубить’, rqbnqc ‘рубануть; ударить, стукнуть, грохнуть’ [Гессен-Стыпула II: 249], чеш. hnaviti ‘глотать, пожирать’ и ‘бить’ [Kott I: 441], ср. чеш. диал. hnavit' ‘лупить, бить’ [Bartos. Slov.: 97], б. диал. гнявя ‘бить, колотить’ [Геров-Панчев].
И, несомненно, осознанной для носителей славянских языков была связь представлений о питании и обретении физиологических и жизненных сил, ср.:
бел. жывщъ ‘питать’, крэпщца ‘опохмеляться’, падмаца-вацца ‘подкрепиться’, падылкоувацца ‘подкрепиться’;
укр. живити ‘питать’, тдживлятися ‘подкрепляться’, поживний ‘сытный’, тдкртлюватися ‘подкрепляться’;
б. гоя ‘откармливать, пичкать’ [БТР], гоен, гойна ‘откормленный, упитанный (о скоте)’ [Бернштейн: 94], гоя се ‘толстеть, тучнеть’ [Бернштейн: 96] при наличии таких соответствий, как с.-х. диал. gojit ‘вскармливать, исцелять, вылечивать’ [Tentor. Leksicka slaganja: 73], чеш. hojiti ‘лечить, залечивать (раны)’, чеш. диал. hojit ‘залечивать раны’ [Hruska. Slov. chod: 30], словац. hojit' ‘залечивать’ [SSJ I: 498—499], n. goic ‘лечить, залечивать’ [Dorosz. II: 1217—1218; Warsz. I: 866], др.-рус. гоити ‘живить’ [Средневск. I: 541], рус. диал. гоить ‘заживлять раны, излечивать’ [СРНГ 6: 280], бел. гсйць ‘залечивать, целить’, укр. гоипи ‘о ране: лечить, заживлять’ [Гринч. I: 299]. Далее б. подкрепя се ‘подкрепиться’, подкрепителен пункт ‘павильон, где продаются закуски и прохладительные напитки’ [Бернштейн: 460];
с.-х. zojumu ‘откармливать; наставлять, воспитывать’, zojumu се ‘отъедаться, жиреть’, с.-х. диал. gojit ‘вскармливать, исцелять, вылечивать’ [Tentor. Leksicka slagania: 73], hoj ‘откармливание, прокорм’ [РСА III: 423—424], kripost ‘питательная еда’ [Hraste-Simonovic I: 460] при диал. kripost ‘сила’ [Skok], поткреп/ьавати се ‘подкрепляться, съесть что-н.’ [Толстой: 420];
словен. gojiti ‘питать’ и ‘пестовать, выхаживать, воспитывать’, ср. соответствующее ему с.-х. диал. gojit ‘вскармливать, исцелять, вылечивать’ [Tentor. Leksicka slagania: 73] и др. (см. выше), spor, spora ‘питательный, питательная’, которому соответствуют рус. спорый, споркий ‘сытный, питательный’ [Даль IV: 296], ‘усиливать, увеличивать’ [Даль IV: 296], спора, спорность, спороба ‘хорошая производительность труда’ [Де-улинск.: 536];
п. krzepic si% ‘взбадривать себя, подкрепляться (jedzeniem)’ при krzepki ‘крепкий, сильный, бодрый’ [Гессен-Стыпула I: 366] и krzepnqc ‘застывать, свертываться (о крови)’ woda krzepnie ‘застывает’ [Гессен-Стыпула I: 366], posilek ‘питание, еда, прием пищи’, при sila ‘сила’, silny czlowiek ‘сильный человек’ [Гессен-Стыпула II: 337], zywic ‘питать, кормить’ при zywy ‘живой’, zywic устар, ‘оживлять’ [Гессен-Стыпула II: 757];
чеш. posilniti se ‘подкрепиться’ [Копецкий-Филипец II: 88], vyzivny ‘питательный’ [Копецкий-Филипец II: 592];
словац. posilnit' sa ‘подкрепиться’, vyzivny ‘питательный’, zivit' ‘кормить’. Имеются случаи, когда слова выражают несколько отмеченных выше коррелирующих смыслов. Так, рус. диал. пежа ‘харчи, угощение’ [Халамский: 371] обнаруживает связь, с одной стороны, с идеей давления и предельного наполнения в камч. пежитъ ‘нажимать, прижимать’ [Богораз: 123], запежитъ ‘задавить, удавить’ [СРНГ 10: 309], с другой стороны, с идеей удара, импульса силы по направлению к объекту (пище) в костр. запижитъ, запиживатъ ‘заколачивать, забивать’ [СРНГ 10: 318], также бел. атгасщъ ‘ударить, огреть’ [Матэр. Гомельшч.: 175], укр. тжити ‘бить, колотить’ [Гринч. III: 185]. Кроме того, оно связано с идеей схватывания, овладения в Воронеж, запижитъ, запиживатъ ‘захватывать силой кого-л.’ [СРНГ 10: 318].
Некоторые слова, выражающие идею питания, требуют специальных усилий для установления смыслов, наиболее близких данному. Так, в более широком контексте языкового родства проявляет свои смысловые связи словен. redid ‘кормить, растить’. Согласно М. Фасмеру, родственными ему яв ляются лит. гавтё ‘урожай’, латыш, rasma ‘процветание, плодородие, урожай’, алб. rit ‘расту, увеличиваюсь’, др.-инд. vardhayati ‘растит, множит’, vrddhds ‘выросший, большой, старый’, vardhati ‘растет, умножается, набирается сил’ [Фасмер III: 490—491], также рус. рождать ‘давать урожай семенем, плодами или иным чем, производить живою растительною силою, в переносном значении — о силе производительной, причинной’ [Даль IV: 9]. Рассмотрение этих и подобных примеров наводит на мысль о том, что в системе представлений, стоящих за этими соответствиями, питание осознавалось как фактор, обусловливающий собой рост, увеличение и в конечном итоге становление физических и прочих сил. Эта мысль находит соответствие в отмеченном О. Н. Трубачёвым факте родства приведенных слов и рус. расти ‘вырастать, возрастать, увеличиваться питаньем, усвоением пищи и приходить постепенно в возраст’ [Даль IV: 76], а также, соответственно, рост ‘усвоение пищи в свою плоть, в вещество’ [Даль IV: 76], взрастать, взрастать ‘расти в молодости, достигать постепенно полного роста, величины, силы’ [Даль I: 200] (см. также [Фасмер III: 491]).
Малоинформативны смысловые связи бел. гадаваць ‘воспитывать, выращивать, вскармливать’ [Народнае слова: 307], укр. годувати ‘кормить, вскармливать, откармливать, пребывать, прожить в течение года’ [Гринч. I: 298], п. hodowac ‘воспитывать, растить, вскармливать; питать, таить’ [Гессен-Стыпула I: 263], рассматриваемые внутри соответствующих языков. Существо вопроса, однако, проясняет реконструкция содержательной структуры словообразовательно-этимологического гнезда, в которое входят эти слова. В частности, в нем отчетливо выделяется ряд следующих содержательных линий, проливающих свет на смысловые потенции праславянского корня *god-
время: рус. год ‘единица летоисчисления, промежуток времени, в течение которого Земля совершает один оборот вокруг Солнца; период времени в 12 месяцев, отчисляемых от какого-л. дня’ [MAC I: 323—324], година ‘час, время, пора’, др.-рус. годъ ‘время, срок’ [Срезневский I: 537], ст.-сл. годъ
‘время, год’, б. година , с.-х. год словен. godina ‘год’, ст.-чеш. hodina ‘срок’, чеш. hodina ‘час’, п. godzina ‘час, время, пора’;
празднество, пир: рус. годы ‘празднество, пир’ [Даль I: 365], Годовая пятница -— одна из пятниц, на которые приходятся годовые праздники [Даль I: 365], с.-х. год ‘большой праздник’, годдвати ‘праздновать’, словен. godowati ‘праздновать, справлять годовщину, именины’ [Piet I: 225], чеш. hod ‘праздник’, hody ‘пир, угощение, праздничный стол’, hodovati ‘давать пир, пировать’, словац. редкое hod ‘праздничный стол, пир’; п. gody ‘празднество, пиршество, свадебный пир’;
благоприятность: рус. диал. годить ‘создавать благоприятные условия для кого-, чего-л.’ [СРНГ 6: 269], рус. выгода ‘доход, извлекаемый из чего-л.; преимущество одного по сравнению с другим’ [MAC I: 250], годный, годящий, годя-вый, гожий ‘хороший, путный, дельный, ладный, пригодный’ [Даль I: 365], погожий ‘хороший, благоприятный в отношении погоды’ [MAC III: 167], угода, угодье ‘удоба, удобство, все нужное, полезное в обиходной жизни, все, что дано природой или приспособлено человеком для насущной потребы, для вещественной пользы, что годится, пригождается человеку’ [Даль IV: 466], костр. угодъ ‘польза, удобство; выгода, прибыль’ [Даль IV: 467], угождать, угожать, угодить ‘сделать так, как другому любо, угодно, приятно или нужно’ [Даль IV: 466], пригожаться, пригодиться ‘быть к чему годным, полезным на что’, пригода ‘потребность, польза, надобность, угода, годность или годство вещи, удобства, угодья’ [Даль III: 408], укр. диал. годити ‘благосклонно относиться, помогать’, гожий ‘благоприятный, удобный’, др.-рус. годитисга 'быть довольным', ст.-сл. годити ‘угождать, удовлетворять’, словен. goditi se ‘удаваться, получаться (о делах)’ [Piet I: 225], ст.-чеш. hodina ‘удача, счастье, срок’ [Simek: 50], hoditi se ‘подходить, быть на пользу, годиться’;
благоприятное время: рус. диал. год ‘благоприятный для чего-л. отрезок времени, хорошее время’ [СРНГ 6: 267], ‘о стечении благоприятных условий для роста или разви тия чего-л.’ — Дъжд'ал'ивай уот — самай уот нашым усад'бъм, а сухой-тъ плохъ [Деулинск.: 116], погодие, погодье ‘удобное время, пора’ [Даль III: 155], погода, погодье ‘вообще выражают спопутность, сподручность, что по времени, по поре’ [Даль III: 155—156], погодное время', пора ‘благоприятное, склонное, спопутное’ [Даль III: 156]; загодя ‘заранее, заблаговременно’ [MAC I: 510], годня ‘способное к чему время, пора’ [Даль I: 366], с.-х. год ‘подходящее время’, словен. god ‘подходящее время, момент’, ст.-сл. годъ ‘удобное время’, прасл. *godina, значение которого реконструируется как ‘время, удобное время’ [ЭССЯ 6: 187].
Специфику понимания благоприятности и благоприятного времени раскрывает содержательная характеристика, которая может быть определена как время зрелости, урожая, изобилия: рус. год ‘благоприятный для чего-л. отрезок времени, хорошее время’ [СРНГ 6: 267], словен. god ‘пора, зрелость, спелость’, godan 'ранний, зрелый’, с.-х. год ‘годовой прирост дерева’, б. диал. година ‘плодородие’ [Младенов. Говорът на Ново: 218], макед. диал. година ‘теплое дождливое время’ [Тасевски: 215].
Для местности, в которой проживали славяне, выявленным признакам отвечает конец лета — начало осени, т.е. отрезок времени, охватывающий месяцы август и сентябрь. В Киевской и Житомирской областях жатва яровых начиналась примерно 24 июля (ср. поговорку «Борис и Глеб — поспел хлеб», при том что день этих святых отмечался 24 июля). Еще более показательны в этом отношении древние названия соответствующих месяцев: август — др.-рус. и б. зарев, рус. обл. зорич-ник при зорить ‘давать доспевать’ [Фасмер II: 104], зорить ‘приводить в зрелость, заставлять дозревать’ [Даль I: 694], зреть ‘вызревать, поспевать, дозревать, созревать, назревать; спеть, приходить в зрелость, доходить, наливаться’ [Даль I: 694], словен. zoriti, zorim ‘давать созреть’. О сборе урожая в указанное время говорит также украинское название августа — серпень и одно из названий июля — страдник, образованное от страда ‘летняя работа земледельца, особенно шесть недель жнитвы и косьбы, уборка хлеба и покос’ [Даль IV:
334]. Страда, включавшая в себя также сушку снопов и увоз их, длилась до 6 августа, когда праздновался «второй Спас» — несколько видоизменившийся под воздействием христианской традиции древний праздник урожая [Рыбаков 1988: 186]. Однако настоящее изобилие начиналось только в сентябре, когда производился обмолот снопов.
Старые названия сентября —рюенъ, рувенъ, зарев, б. рюен, руян, с.-х. pyjaH (у чехов fijen — октябрь), связанные с рёв диал. ‘пора течки скота, август месяц’ [Даль IV: 89], ревун вост. сиб. ‘самец изюбр, собирающий вокруг себя табун маток во время течки’ [Даль IV: 89]. Сюда же относятся старочешск. fuje, чеш. fije ‘течка, рев оленей’, п. ruja ‘течка’, б. руен ‘буйный, пенистый (о воде), обильный (пот), начавший созревать’. «Таким образом, — отмечал А. Н. Афанасьев, — август и два следующие за ним месяца обозначались как период, в который олени и другие копытные животные бывают в течке и подымают дикий рев» [Афанасьев 1988: 425].
Этот признак сексуальной активности, пик которой, по-видимому, приходится на сентябрь, обозначился в семантической структуре словообразовательно-этимологического гнезда пра-славянского *god~. Так, п. gody означает ‘спаривание животных; период спаривания; брачный период’, godowy (зоол.) ‘брачный’. Это слово употреблялось и по отношению к брачным связям людей: б. годя ‘обручать, обручить’, годеж ‘помолвка, обручение’, годежен ‘обручальный’, годеник ‘жених’, годеница ‘невеста’ [Бернштейн: 93], п. gody ‘свадебный пир’, godowy устар, ‘свадебный, праздничный’ [Гессен-Стыпула I: 239].
Вся совокупность отмеченных признаков дает основание полагать, что словом *godb у славян первоначально назывался летне-осенний сезон, характеризующийся кульминацией зрелости природы, урожаем, изобилием, а также сексуальной активностью.
Этот вывод вписывается в выдвинутую Т.В. Гамкрелидзе и В. В. Ивановым типологическую модель семантического развития «время роста, созревания злаков -> сезонное время —> время вообще» [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 691].
Пример параллельной реализации этой модели составляет словообразовательно-этимологическое гнездо праславянского корня [1]/лето ‘год’ — Много ль ему лет? В лето такое-то от сотворения мира. Лето-летски ‘из года в год’ [Даль II: 281], летовать ‘быть, оставаться где-л. в течение года’ [Деулинск.: 274], укр. липа ‘период времени в несколько лет, годы’, ‘период времени от рождения, век’ [Словн. укр. мови. IV: 527]; с.-х. лето арх. ‘год’ [РСА XI: 384—385]; с.-х. лето ‘плоды, изобилие, урожай’ [РСА XI: 384—385]; укр. лнпъ ‘половое влечение у коров’ [Желех.]1.
Реконструированной смысловой системе словообразовательно-этимологического гнезда корня 1god- практически во всем спектре смыслов соответствует смысловая система словообразовательно-этимологического гнезда корня 11ёг-. В частности, в ней выделяется смысл сексуальной активности: рус. ярость ‘похоть’ — Олени в ярости рюхают; яроватъ (о животных, птицах) ‘быть в поре, в течке, расходке, роститься, токовать’, ярить ‘разжигать похоть’, яриться ‘по-хотничать, быть в течке, расходке’ [Даль IV: 679], укр. ярйлпь ‘страстность, пыл, половое возбуждение’ [Гринч, IV: 542]; б. яря (о петухе) ‘оплодотворять курицу’ [БТР], c.-x.jariti se (о животных) ‘спариваться’ [RJA IV: 471]; словен. jariti se ‘покрывать (о самце)’ [Piet I: 359]. Также здесь отмечается значение плодородия: Ярило, Ярила, по определению В. И. Даля, «древний славянский бог плодородия, от которого ярится зем-
ля, все живое» [Даль IV: 680], см. также [Иванов, Топоров 1965: 123]. Его аналогом у балтийских славян выступает Яро-вит, также представлявшийся творцом всякого плодородия. В лице жреца он произносил следующие слова: «Я тот, который одевает поля муравою и леса листьями; в моей власти плоды нив и деревьев, приплод стад и все, что служит на пользу человеку» [Афанасьев 1982: 112]. Значение время, год обнаруживает себя в более широком контексте языкового родства — у слов различных индоевропейских языков, образованных от и.-е. корня *ier-, от которого происходит и праславянский корень *jar~. Ср. авест. уагэ, voy.jer, др.-англ, gear, англ, year, д.-в.-н.уяг, нем. Jahr ‘год’. Здесь, однако, обнаруживается принципиально важное обстоятельство. Слова с корнем *jar- эксплицитно выражают идею силы, которая в представлении древних составляла собой основу и сексуальной способности, и плодородия, и всякого изобилия вообще. Ср.: рус. ярый ‘крепкий, сильный, жестокий, резкий’, ярь, ярина ‘тук, сок, растительная сила почвы’ [Даль IV: 679], ярый ‘сильный’ [Опыт: 274]; б. яростен вятър ‘очень сильный ветер’, словен. jaran ‘яростный, энергичный, сильный’, rrjary устар, ‘крепкий, бодрый’ — Stary ale jary [Гессен-Стыпула I: 286], словац. jary ‘полный сил, свежий, веселый’ [SSJ I: 633], в.-луж.уяга ‘очень, сильно’. Известно, что древними славянами любовное чувство мыслилось как огонь, жар, охватывающий влюбленного, разгорающийся в его душе. В то же время утрата любви именовалась словами, связанными с представлением о холоде, ср.: рус. остужать ‘делать противным, ненавистным’, остуда ‘охлаждение приязни, размолвка, разлад’ [Даль II: 708], холод ‘полное равнодушие, безразличие, бесстрастное отношение к кому-, чему-л.’ [MAC IV: 616], холодный ‘не проявляющий интереса к чему-л., равнодушный, безразличный’ [MAC IV: 617], б. хладен ‘холодный, равнодушный, безучастный’ [Бернштейн: 699], п. studzic zapal ‘остужать пыл’, uczucia chlodniejq. ‘чувства остывают’ [Афанасьев 1982: 113—114]. Поэтому вряд ли справедливо разделение праславянских *jar- со значением 'яркий, жаркий, весенний' и *jar- со значением сексуальной активности, жара, пыла [ср. ЭССЯ 6: 176]. Имея же в виду, что связь представлений об изобилии, плодородии и эротической силе вообще имела в мифологическом сознании универсальный характер, можно достаточно уверенно постулировать наличие смысла силы и в семантической структуре словообразовательно-этимологического гнезда *god~, т. е. потенциальной семы ‘сила’ у слова год. Разница в данном случае состоит, по-видимому, лишь в том, что ярь мыслилась как весенняя, молодая, потенциальная сила роста и развития, а в слове год выразилась идея ее актуализации, воплощения ее в зрелых плодах, общем достатке и изобилии. Этот вывод находит частное подтверждение в семантической структуре словообразовательно-этимологического гнезда индоевропейского корня *(s)per- /*(s)por~, где отмечаются как значения времени, благоприятности, зрелости, урожая, так и значение силы. В частности, значение силы выражают рус. пористый, пористый ‘сильный, крепкий, недряхлый’, порато ‘сильно, очень, весьма, крепко’ [Даль III: 311], поровой человек ‘не старый, а в поре, во всей силе, середовой’ [Даль III: 310], спорить ‘усиливать’ [Даль IV: 296]. Значение времени выражает рус. пора ‘время, час, доба, година’ [Даль IV: 310]. Значение благоприятного времени выражает рус. пора ‘срочное время, срок; удобное к чему время’ —Давно пора за ум взяться. Да уж пора жать, косить [Даль III: 310]. Значение благоприятности и урожая, изобилия выражают рус. спорить ‘приносить пользу или улучшать, удобрять’ [Даль IV: 296], ‘приносить счастье, удачу’ [Даль IV: 296], спорынья, спорина, спорость ‘успех, удача, выгода, прибыль, прок, рост’ [Даль IV: 296], бел. спор ‘успех, прибыль’, укр. спорий ‘успешный’, др.-рус. споръш ‘увеличивающийся, умножающийся’ [Срезн. III: 472], словац. spory ‘щедрый, обильный’, н.-луж. spory ‘щедрый, обильный, бережливый’, лат. prosper ‘благоприятный, благополучный, удачный, счастливый’, др.-инд. sphiras ‘тучный, обильный, богатый’. Согласно М. Фасмеру [Фасмер III: 378], сюда же относятся слова, выражающие значения зрелости, благоприятности, урожая и силы: рус. спеть ‘вы(до, по)спевать, зреть, созревать, приходить в спелость, в зрелость; идти удачно’ — Дело наше спеет [Даль IV: 302] и его производные: успех, успешка ‘спори-на в деле, в работе; удача, удачное старанье, достижение желаемого’ [Даль IV: 514], преуспевать ‘процветать, благоденствовать’ [MAC III: 387], с.-х. docnujemu ‘дозреть, созреть; успеть’, словен. speti ‘увеличиваться, спеть’, латышек. sp6t ‘преодолевать, быть сильным, в состоянии’. Доказанность смысла силы в семантической структуре праславянского *godb означает и доказанность корреляции смыслов еды, питания и силы у бел. гадаваць, укр. годувати, п. hodowac. Имея в виду эту корреляцию, можно определить внутреннюю форму приведенных слов как «способствовать созреванию, развитию физических сил, выражающихся как продуктивность, увеличение, воспроизводимость» [ср. Бенве-нист 1974: 334—336].
