Литературная критика на страницах периодических изданий русского зарубежья
В третьем выпуске коллективной монографии «Литература русского зарубежья. 1920-1940, изданной в 2004 г. под ред. О.Н. Михайлова и Ю.А. Азарова (134) авторский коллектив ведет исследование закономерностей развития русской литературы XX в. (20-30-е годы) на материале периодических изданий русского зарубежья. В основе научной концепции данного труда лежит представление о культуре зарубежья как о сложном явлении, в котором взаимосвязаны многие сферы духовной деятельности изгнанников, волею обстоятельств оказавшихся за пределами родины. Идейная борьба, всегда игравшая большую роль в развитии русской литературы, в среде писателей-эмигрантов приобрела особую остроту. Конкретным ее проявлением стали выступления в периодической печати, на страницах которой достаточно ярко отразились особенности духовной жизни зарубежья. Публикации, относящиеся к литературе, философии, искусству, статьи общественно-политического характера составляют неотъемлемую часть культурного наследия эмиграции.
В центре внимания авторов политическое «лицо» того или иного периодического издания. Поэтому анализируются не только материалы, имеющие непосредственное отношение к литературе, но и выступления, отражающие позицию редакции. «Изучение общественно-политического направления журналов и газет, их взаимоотношений и полемики между ними является необходимым, поскольку это наложило отпечаток и на литературные публикации»
(134, с. 4). Широко представлена также информация, важная для характеристики газеты или журнала: например, сведения о членах редколлегии, постоянных авторах, история создания или особенности распространения.
В одних главах рассматривается лишь начальный период деятельности эмигрантских изданий в той или иной стране, другие - имеют хронологические рамки. Это относится как к работам о русских периодических изданиях во Франции, Германии и Финляндии, так и к главам, посвященным отдельным газетам или журналам. О.А. Казнина, анализируя газету «Возрождение», охватывает период с 1925 по 1927 г. («Начало газеты “Возрождение”: 1925— 1927»). В поле зрения исследователя момент образования и первые годы издания парижской газеты, редакционная политика и конфликт издателя А.О. Гукасова с первым главным редактором «Возрождения» - П.Б. Струве. Материалы «Гуверовского архива» дают возможность автору показать «изнаночную», закулисную сторону бытования газеты.
Вопросы редакционной политики, а также формирования как самой редакции периодического издания, так и идеологической и эстетической ее установки находятся в центре внимания О.Н. Михайлова и Ю.А. Азарова в статье - «Журнал “Современные записки”: литературный памятник русского зарубежья». Само название журнала, помимо «заявки» на высокий уровень литературнокритических публикаций (традиции «Современника» и «Отечественных записок»), «в определенной мере выражало идею продолжения в условиях эмиграции революционно-демократической традиции “шестидесятников” XIX века и их последователей» (134, с. 15). «Современные записки» стали «своеобразным символом культуры послереволюционной эмиграции, их первая и последняя вышедшие книги начинают и завершают историю литературы эмиграции первой волны (1920-1940)» (134, с. 53). Журнал, подобно другим эмигрантским органам печати, создавался как издание политическое, однако «Современные записки» никогда полностью не «укладывались» в идеологические ограничения эсеровского руководства, стремившегося жестко конторолировать не только общественно-политический, но и литературный отдел. «Этот отдел, -заключают авторы статьи, - несмотря на партийную принадлежность редакции, иногда даже вопреки ее диктату, жил своей жизнью и никогда не был политически “ангажированным”» (134, с. 54).
Л.А. Спиридонова - «Журнал “Сатирикон”» - обращается к парижскому еженедельнику, выходившему в 1931 г. (№ 1-28). Издание продолжало традиции своих предшественников: публиковавшихся в Санкт-Петербурге сатирических еженедельников «Сатирикон» (1908-1913) и «Новый Сатирикон» (1913-1918). Желчные сатиры и политические фельетоны соседствуют на страницах парижского журнала «с философскими ламентациями, лирическими или пейзажными зарисовками» (134. с. 109). Эту тенденцию Л.А. Спиридонова прослеживает в творчестве А. Чёрного и В. Горянского. Тема быта, заслонившего собой бытие, постоянно присутствовала в петербургском «Сатириконе». В Париже с мировосприятием авторов журнала произошло обратное: «бытие сузилось до размеров быта, поэтому все детали старого русского уклада окрасились романтическим ореолом. То, что раньше было источником ядовитого осмеяния, превратилось в предмет любования и грусти о былом» (134, с. 111). Эта черта особенно характерна для творчества В. Горянского, произведения которого окрашены чувством ностальгии.
Злободневность в сочетании с язвительной иронией соседствовала в журнале с добрым светлым юмором и чистой лирикой. Парижский «Сатирикон» оказался «связующим звеном между изданиями 1910-х годов и новой советской сатирой, представленной именами И. Ильфа и Е. Петрова, М. Зощенко и др.» (134, с. 122).
«Русская газета» (Париж, 1923-1925) - антибольшевистское, сначала правое, затем правоцентристское издание, основанное сторонниками вел. кн. Николая Николаевича, - предмет исследования Е.А. Осъмшшной (134). Место политиков в газете занимали писатели: об антибольшевизме писали А.И. Куприн и А. Чёрный, национальную идею разрабатывали И.С. Шмелёв и С. Горный, монархическую - А.И. Куприн. Публицистика писателей превалировала над беллетристикой, смешение жанров, размывание границ между ними - характерная особенность материалов газеты. Е.А. Осьминина классифицирует и рассматривает их по темам: антибольшевизм, патриотизм, эмигрантская внутрипартийная линия, а также отражение «беженской» жизни.
Послевоенному журналу «Опыты» (Нью-Йорк, 1953-1956) посвящен семнадцатый номер «Литературоведческого журнала» (М., 2003). Если С.Р. Федякин рассматривает «Искусство рецензии в “Числах” и “Опытах”» (192), то О.А. Коростелёв обращается к «“Опытам” в отзывах современников» (123).
А.В. Лысенко в книге «Голос изгнания: Становление газет русского Берлина и их эволюция в 1919-1922 гг.» (135), изданной в 2000 г. и состоящей из двух разделов - собственного исследования и републикаций текстов эмигрантских литераторов и писателей метрополии (О. Мандельштам, В. Шкловский, И. Соколов-Микитов) -стремится показать процесс сложного становления всей совокупности прессы русского эмигрантского сообщества в столице Германии (политизацию и газетную полемику). Рассматриваются газеты «Руль», «Голос России», «Накануне», «Новый мир», «Время». Периодические издания брали на себя роль социального института, объединявшего русскую эмиграцию, они предоставляли печатное место для бесцензурного осмысления прежде всего событий в России. «Это был русский взгляд, но со стороны, из другой культурной и социально-политической среды» (135, с. 20). А. Лысенко анализирует прессу русского Берлина до прибытия в конце 1922 г. «философского парохода», давшего новый импульс интеллектуальной жизни всего русского зарубежья.
Газета «Время» «раньше других на практике показала, что началом, объединяющим всю эмиграцию, могло бы стать ее участие в культуре русского народа» (135, с. 123). Во второй половине 1921 г. заявили о себе два крупных новых направления эмигрантской мысли, опиравшихся на крепнувшее русское национальное чувство - «сменовеховство» и евразийство. В июле 1921 г. в Праге вышел в свет сборник «Смена вех», давший название известному эмигрантскому течению. Уже к концу 1921 г. и особенно в 1922 г. в результате массированной информационной кампании «сменовеховство» общественным мнением было признано пробольшевист-ским. Другой знаменитый сборник «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения: Утверждение евразийцев» (София, 1921). Лояльность к советской власти стала политической основой главных эмигрантских настроений, появившихся в 1921-1922 гг. Евразийство и «сменовеховство» не были изначально замкнуты в русскоязычной среде, и потому потенциально «могли сыграть роль моста между западноевропейской и русской культурами. И этим они привлекали многих», - пишет А. Лысенко (135, с. 140).
Если «Сменовеховство» подробно анализирует А. Гачева (102), отмечающая, что сборник «Смена вех» дал прежде всего теоретическую - идейную, философскую, политическую - платформу новому течению, а одновременно наметил и направления конкретной работы, на которых патриотически настроенная эмиграция могла бы помочь стране, то «Евразийский комплекс идей в литературе» рассматривает О. Казнина (102) и вычленяет евразийскую составляющую в творчестве А. Блока, А. Белого, В. Хлебникова, М. Волошина, Е. Замятина, Б. Пильняка, А. Ремизова, М. Цветаевой и др. Зарождению движения дала импульс книга Н.С. Трубецкого «Европа и человечество», вышедшая в 1920 г. в Софии. Утверждения евразийцев явились «осмыслением кризиса европейской цивилизации, проявившего себя в мировой войне и русской революции» (102, с. 214). В своих работах они призывали отказаться от зависимости от европейской культуры и повернуться лицом к Востоку, к Азии. Стремление определить историческое место России между Западом и Востоком оказалось близким многим философам, писателям, литературным критикам и публицистам эмиграции. Евразийство «появилось на свет как синтез философии, науки, искусствоведения и литературы» (102, с. 218). С первых своих шагов оно было тесно связано с литературой и ставило одной из своих задач создать евразийскую историю литературы и культуры. В середине 20-х годов, в период расцвета движения, внутри его оформилось литературное течение. Обязанное этим Д.П. Святополк-Мирскому, который не раз писал о евразийских течениях в литературе Советской России. П.Н. Савицкий также отмечал это явление. Анализ поэзии России и эмиграции приводил Святополк-Мирского к выводу о том, что эмиграции нечего противопоставить молодой литературе России[1]. В поэзии метрополии критик выявлял «интонации, близкие к евразийству: скифскую тему у Блока, Белого, Гумилёва, Волошина и Есенина» (102, с. 249). Несмотря на отпор П.Н. Савицкого и других основателей евразийства, Д.П. Святополк-Мирскому, как полагает О. Казнина, удалось создать евразийское литературоведение. Для этого он основал журнал «Версты», где выступал в роли ведущего идеолога и единственного литературного критика, призывая эмиграцию повернуться лицом к России, к советской литературе. О журнале «Версты» написаны статьи В.В. Агеносова (61: с. 52-56; 80). Д. Святополк-Мирский откликнулся восторженной рецензией на «Поэму Горы» М. Цветаевой, поставив ее в один ряд с Н. Гумилёвым, В. Маяковским и Б. Пастернаком. В следующем номере журнала была по
мещена эпатажная статья «Веяние смерти в предреволюционной литературе». В наследии Серебряного века критик акцентировал «исключительно черты декаданса», он «обнаруживал болезнь духа у А. Блока и Вяч. Иванова, П. Флоренского и В. Розанова, А. Белого, 3. Гиппиус», а надежду на духовное возрождение возлагал на героическое начало, усматривая его в творчестве Н. Гумилёва, М. Цветаевой и Б. Пастернака, отмечает О. Казнина (102, с. 256). Свою деятельность во всех направлениях евразийцы считали «творчеством живой жизни», и на этой основе формировалось понятие «здорового реализма» (П. Сувчинский), опиравшееся на идею народности, и потому литературу упадочную, лишенную жизнеутверждающей силы они считали симптомом вырождения культуры, полагает А.А. Ревякина (170). И все-таки статьи на литературные темы в евразийских изданиях единичны (об этом см. ее работы: 169; 170). Рассматривая роль литературного материала в теоретических утверждениях евразийства 20-х годов, она утверждает, что литературные статьи в евразийских изданиях «несут печать особенностей литературной критики своего времени, обнаруживая в одних случаях тяготение к приемам формального метода анализа художественных произведений, а в других - к подходам, составляющим специфику “психологической школы”. Однако суть их содержания и нравственный пафос могут быть поняты лишь в системе евразийского “мироощущения”» (170, с. 43). В качестве примеров приводятся статьи Н.С. Трубецкого «“Хождение за три моря” Афанасия Никитина как литературный памятник», где очевидно использование приемов «формального метода», и П.П. Сув-чинского «Знамение былого: (О Лескове)» и «Типы творчества: (Памяти Блока)» - в них заметно влияние «психологической школы». В подходе к литературным произведениям, как и в историософских работах, евразийцы полагали необходимым сочетать поиск новых форм с изучением опыта отдаленных и даже древних периодов истории. С этой целью, например, евразийский журнал «Версты» (Париж) публиковал короткие заметки из книги А.М. Ремизова «Николай чудотворец» (о событиях и документах XVII в.) под названием «Росия» (с одним «с», как писал Аввакум). Такова и статья Д.П. Святополк-Мирского «О московской литературе и протопопе Аввакуме (два отрывка)» (1925), существенная для осмысления связей с культурой допетровской Руси, пишет А.А. Ревякина. Эволюцию воззрений филолога и критика П.М. Бицилли на евразийское движение выявляет Б.С. Каганович (117): от сочувственного интереса в 1922-1923 гг., когда критик поместил в евразийских изданиях две свои статьи историко-культурного характера, до резкого неприятия в 1925-1926. О последнем свидетельствуют такие его статьи, как «Народное и человеческое» и «Два лика евразийства», в которых отвергаются «культ Чингисхана» (апология азиатчины), географическая мистика, конфессиональные пристрастия евразийцев. Концепцию исследователя поддерживают два письма Бицилли П.Н. Савицкому, главному организатору евразийского движения, найденные в ГАРФ (117). К теме «Достоевский и евразийство» обращается А.Г. Гачева и отмечает, что евразийство «перекликалось с построениями Достоевского в своем самом высоком и чистом изводе, вторило ему в сфере христианских чаяний и идеалов. В реальной же, практической жизни течения было много не “от Достоевского”, но, скорее, даже против него» (101, с. 54).
