Введение
Русская литература в эмиграции развивалась в условиях отрыва от языковой среды, в чрезвычайно политизированной обстановке, но в условиях свободы слова, была преисполнена веры в свое высокое предназначение и с течением времени образовала мощный пласт культуры.
Отечественная литературная эмиграция первой волны практически сразу осознала свою духовную миссию, заключавшуюся в том, чтобы сохранить ценности и продолжить традиции русской культуры во имя будущего духовного прогресса России. Для русской эмиграции культура являлась важнейшей составной частью национального самосознания. Она воспринимала большевистскую революцию не только как крушение государства, но и как слом культуры, разрыв традиции.
В. Ходасевич утверждал, что национальная литература может существовать и вне отечественной территории: «Национальность литературы создается ее языком и духом, а не территорией, на которой протекает ее жизнь, и не бытом, в ней отраженным»[1]. Только во имя духовных ценностей может быть оправдана трагедия изгнания, полагали сами участники эмигрантского литературного процесса.
Маститыми критиками прибыли в зарубежье Ю.И. Айхенвальд, П.М. Пильский, а также Д. Мережковский и 3. Гиппиус (Антон Крайний), Вяч. Иванов. В эмиграции ведущими критиками стали В. Ходасевич и Г. Адамович; задавали тон К.В. Мочульский, П.М. Бицилли, А.Л. Бем, Д.П. Святополк-Мирский, М.Л. Слоним, В. Вейдле, Н.А. Оцуп, М.О. Цетлин. Среди молодых выделились Ю.К. Терапиано, Ф.А. Степун, А.В. Бахрах, Р.Б. Гуль, Ю.П. Иваск, Д.И. Чижевский. В религиознофилософской критике наиболее известными стали Л. Шестов, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, В.В. Зеньковский, И.А. Ильин, Г. Флоровский, Н.О. Лосский, Г.П. Федотов. Литература и философская мысль, критика и публицистика взаимодействовали и дополняли друг друга. Судьба литературной критики русского зарубежья тесно связана с драматической историей отечественной культуры. Литературный процесс первой волны русской эмиграции, протекал в напряженных идейно-эстетических диалогах, спорах, исканиях. Пережив историческую катастрофу, оказавшись в условиях кризиса европейского сознания, писатели и критики русского зарубежья искали опору в незыблемости ценностного мира отечественного классического наследия, в котором, однако, находили и подтверждение своих предчувствий, прозрений грядущих катаклизмов. Утрата современным искусством религиозного смысла заставляла в поисках преодоления кризиса обращаться к онтологической насыщенности русской классики, к ее активной сострадательности и милосердию, к ее устремленности к свету. Дискуссии, постоянно возникавшие в эмигрантской прессе, связанные с текущим литературным процессом, отражали всю сложность положения писателя в современном ему мире, общее понимание кризиса культуры. Одной из самых ранних полемик, возникших в эмиграции, стала дискуссия о языке. Весьма плодотворными также были дискуссии о двух ветвях русской литературы в XX в., о романе, о путях современной прозы, о поэзии, о молодом литературном поколении, о «столичной» и «провинциальной» литературе, о возможности самой литературы существовать в условиях эмиграции и др. Главная цель эмиграции в начале 20-х годов осознается ее представителями как сохранение своей особенности и цельности, культуры и творческих сил для будущей свободной, возродившейся России. Поэтому и основными проблемами литературной критики в зарубежье, тесно связанными с общими задачами эмиграции, становятся сохранение русского культурного наследия, популяризация его на Западе, стремление на литературном материале выявить причины произошедшей в России катастрофы (страны, общества, человека) и поиск выхода из духовного кризиса. В предисловии к брошюре с характерным названием «Что делать русской эмиграции?» И.И. Бунаков-Фондаминский писал о том, что можно и должно спорить о целом комплексе политических вопросов, но «нельзя спорить об одном: о том, должна ли русская эмиграция осознать себя как часть русского народа, должна ли она сохранить свое национальное лицо, должна ли она хранить, развивать и распространять среди других народов русскую культуру»[2]. В литературно-критическом процессе зарубежья активно участвовали не только критики, но также писатели и философы. Социологизму, доминировавшему в критике метрополии, в эмиграции был противопоставлен эстетический подход. Критика оставалась по преимуществу эссеистической, философской и импрессионистической . Одной из самых устойчивых форм существования литературной эмиграции стала полемика, в которой и вырабатывался единый язык общения, «“открытый” для всех участников предполагаемого культурного диалога, как внутреннего, внутри-эмигрантского, так и внешнего, общеевропейского (о потенциальной возможности / невозможности диалога с Россией речь шла особо)» (105, с. 137). Редакция журнала «Числа», например, в 1930 г. с помощью литературной анкеты обратилась к ряду писателей с вопросом, о том, переживает ли русская литература период упадка; если да, то каковы его признаки и в чем причины? И. Бунин, М. Алданов, В. Вейдле ответили, что не видят признаков особого упадка в современной русской литературе. М. Осоргин заметил, что тема дана историко-литературная, а объект суждения - день «сегодняшний», и потому верно оценить ситуацию смогут только другие, которые придут позже. П. Пильский уточнил, что речь может идти не об упадке литературы, а лишь о спаде «писательских настроений», который он усматривает по обе стороны границы. Г. Федотов написал, что о «естественном упадке» литературы XX в. можно гово
рить лишь, если сравнивать ее с «гигантами XIX - нашего золотого века». Однако «хоронить русское слово», по его мнению, «во всяком случае преждевременно». И. Лукаш пришел к заключению о том, что правильнее ставить вопрос о кризисе литературы, а не о ее упадке. Кризисные явления он увидел в отсутствии «новой идеи» в современной русской литературе, повторяющей, на его взгляд, то, что было уже с предельной силой выражено в XIX в., являющей его «отраженный свет». Основную причину кризиса он находил в «распаде имперской российской нации», обозначившемся еще с середины XIX в., а также в том «литературном подвижничестве и народничестве», из которых давно вышли русская живопись и музыка, но не литература. Смысл же «текущей литературы», согласно мысли И. Лукаша, заключается в поиске выхода, освобождения от «духовного плена» XIX в. и обретения «своей идеи». М. Слоним, оспаривая утверждение И. Лукаша, писал о том, что «вместе с революцией пришло обновление русской литературы», переживающей в 20-е годы не упадок, а «то движение, которое обычно знаменует близкий подъем»[3]. Об этом свидетельствует тот факт, что новые авторы «пишут по-иному», ищут путей для создания «новой литературной школы». Именно это и является, на его взгляд, самым интересным и значительным явлением последних лет. «Едва ли не самым ценным вкладом зарубежных писателей в общую сокровищницу русской литературы» Г.П. Струве назвал разные формы нехудожественной литературы, и в первую очередь- литературную критику (183, с. 248). Литературная критика эмиграции, как и метрополии, развивалась в непосредственном взаимодействии с художественно-литературным процессом и представляла собой специфическую форму литературной саморефлек-сии. При этом литературно-критический процесс эмиграции, развиваясь в условиях, отличных от метрополии, был по-своему очень сложен. Несмотря на многочисленные современные исследования различных составляющих литературно-критического процесса русской диаспоры, он все еще не находит своего места в изданных за последние годы историях русской литературной критики XX в. Материалы обзора - современные отечественные литературоведческие исследования, опубликованные за последние десять-пятнадцать лет, систематизированные и дающие представление о направлениях изучения литературной критики первой волны русской эмигра
ции. Научно-аналитический обзор не претендует на полноту охвата заявленной темы и отражает наиболее значимые труды. Из-за ограниченности объема в обзор не включено исследование диссертационных работ, изданий эпистолярного жанра. Статьи зарубежных исследователей рассматриваются лишь в том случае, если они опубликованы в российских сборниках материалов международных конференций. Курсивом в тексте выделено первое упоминание отечественных исследователей в каждой из принадлежащих им работ, иностранные авторы включенных подборок статей курсивом не выделяются.
