Некоторые дискуссионные вопросы историографии древней и средневековой истории Волго-Камья
В 2009 г. сотрудниками кафедры Истории Татарстана Татарского государственного гуманитарно-педагогического университета (ТГГПУ, вуза в настоящее время не существующего) был выпущен сборник статей под названием «Проблемы археологии и истории Татарстана» (ответственный редактор д.и.н., профессор, член-корреспондент АН РТ Ф.Ш. Хузин; редакционная коллегия: д.и.н., профессор О.В. Синицын, д.и.н. профессор Г.М. Давлетшин; к.и.н., доцент Г.М. Мустафина; к.и.н., доцент Д.Ш. Муфтахутдинова)[1] . Сборник содержал рецензию Ф.Ш. Хузина на мою монографию, посвящённую известному советскому археологу А.П. Смирнову (1899— 1974). Знакомство с рецензией заставило меня написать ответ, однако попытка его опубликовать в казанских изданиях вызвала большие затруднения.
Неверно утверждение рецензента о том, что монография это опубликованная практически без изменений моя кандидатская диссертация: монография была издана до защиты и отличается от текста
диссертационного исследования хотя бы наличием приложения (писем А.П. Смирнова). Не соответствуют действительности слова Фаяза Шариповича о том, что на обсуждении моей диссертации в октябре 2007 г. в Центре археологических исследований1 Института истории им. Ш. Марджани АН РТ он положительно оценил работу и «акцентировал внимание преимущественно на недостатках, высказывал свои замечания, которые следовало устранить в целях улучшения качества работы»[2] . В действительности, Ф.Ш. Хузин в резких тонах раскритиковал мою работу, причём все попытки с моей стороны возразить и вступить в дискуссию им решительно пресекались. Недостатки работы, которые следовало, по требованию Ф.Ш. Хузина, устранить, заключались в нежелании признать мною следующие положения: «непогрешимость» археолога А.Х. Халикова, идеи которого «нельзя» подвергать серьёзной критике; раннее появление тюрок в регионе и полное отсутствие славян в добулгарское время (т.н. «именьковская проблема»), «столичность» в домонгольский период огромного по площади (что престижно и, учитывая приток туристов, выгодно) Биляра, а не небольшого Болгара и т.д. Основной канвой моей работы, как я понял из речи Фаяза Шариповича, должно было стать «доказательство» меньшей научной значимости трудов А.П. Смирнова по сравнению с построениями А.Х. Халикова. Некорректно утверждение рецензента о том, что наличие ряда отдельных работ, посвящённых взглядам А.П. Смирнова на те или иные проблемы, «заставляет сомневаться в компетентности исследователя, вчерашнего студента, взявшегося за непосильный ... труд всесторонне оценить вклад маститого учёного в изучение сложнейших проблем древней и средневековой истории региона»7'. Историографический обзор показал, что монографического и всестороннего исследования жизни и творчества А.П. Смирнова не было. Странным выглядит непонимание Ф.Ш. Хузиным хронологических рамок исследования, посвященного А.П. Смирнову и поэтому
ограниченного годами жизни последнего, тогда как моё обращение к трудам современных учёных лежит вне рамок основного предмета изучения {«взгляды Алексея Петровича на древнюю и средневековую историю Волго-Уралъя»У. Непонятным для меня является фактическое требование Ф.Ш. Хузина представить результаты монографической работы во введении при характеристике методов исследования: «Что подразумевает А.В. Овчинников под «общим, повторяющимся» и «особенным» (во взглядах А.П. Смирнова, при использовании сравнительно-исторического метода. - А.О.) также осталось не конкретизированным»[3] . Странными выглядят претензии рецензента к основному тексту работы, в частности, к первой главе. Нельзя согласиться с ним в том, что «биография учёного практически неотделима от его научной деятельности»
цы, поэтому утверждение Ф.Ш. Хузина о непродуманное™ работы остаётся голословным. Также некорректны слова рецензента о том, что материал второй главы («Актуальные вопросы истории Волго-Уралья в трудах А.П. Смирнова») «построен преимущественно на пересказе основных положений трудов А.П. Смирнова, дополненном ссылками на работы современных исследователей, опровергающих или, наоборот, поддерживающих (развивающих) эти положения»1. Такое специфическое понимание историографического анализа вызывает сомнение в компетентности Ф.Ш. Хузина в проблемах методологии науки. К тому же рецензент противоречит самому себе: далее по тексту он высказывает своё несогласие с основными положениями второй главы, но зачем это делать, если там, по мнению Ф.Ш. Хузина, содержится только «пересказ» воззрений А.П. Смирнова? Комментируя слова рецензента о статьях С.В. Кузьминых (8-летней давности к моменту выхода монографии) и В.Н. Маркова (10-летней давности), посвящённых взглядам А.П. Смирнова на проблемы эпох бронзы и раннего железного века, хочется отметить, что, вопреки скептицизму булгароведа Ф.Ш. Хузина, «после них сказать по этим вопросам что-то принципиально важное» можно. Например, статья С.В. Кузьминых, хоть и является, на мой взгляд, лучшей в историографии изучения творчества А.П. Смирнова, не даёт полного представления, например, о взглядах А.П. Смирнова на проблему соотношения балаковской и фатьяновской культур[4] . На основании статьи В.Н. Маркова воссоздать взгляды А.П. Смирнова на проблемы ананьинской культурно-исторической области невозможно, т.к. перед нами формальные тезисы (одна страница), не дающие практически никакой информации
Необоснованным является утверждение Ф.Ш. Хузина о том, что «вряд ли стоит согласиться с утверждением А.В. Овчинникова о «классических трудах» по эпохе бронзы и раннего железного века Волго-Уралья, созданных А.П. Смирновым и не потерявших значимости и по сей день»1. В монографии это положение подкреплено конкретным материалом и ссылками на литературу, поэтому Ф.Ш. Хузи-ну стоило бы проработать соответствующий раздел книги и опираться в высказываниях на конкретный материал. Отдельно следует остановиться на словах Ф.Ш. Хузина о том, что нет оснований ««включить в число классических исследований по скифской проблематике» его (А.П. Смирнова. - А.О.) научно-популярную книгу «Скифы»»[5] . В работе я пытался показать, что скифская проблематика может считаться отдельной сферой научных интересов А.П. Смирнова Говоря об «именьковской проблеме», Ф.Ш. Хузин показал устойчивую неосведомлённость в сложных вопросах раннесредневековой археологии Волго-Камья. Устойчивую потому, что ещё в учебнике по истории Татарстана под редакцией Б.Ф. Султанбекова он перевернул весь погребальный обряд «именькова» «с ног на голову»: якобы «именьковцы» останки сожжённых умерших помещали в урны, которые ставили на дно могильных ям
ные» (по мнению Ф.Ш. Хузина) выводы историографа основаны на анализе работ специалистов по раннесредневековой археологии, то рассуждения Фаяза Шариповича базируются на одном учебнике по археологии 1. Ход «доказательств» «неславянства» именьковского населения полон ошибок и нарушений логики. Сначала в учебнике отыскивается предложение о том, что ««единственной культурой, чья принадлежность ранним славянам является общепризнанной», считается на сегодняшний день пражская культура Среднего Поднепровья второй половины V-VII вв., носители которой оставили бедные находками памятники...»1. Далее без ссылок констатируется, что имень-ковская культура возникает раньше (т.е. раньше второй половины V в.) и занимает обширную территорию. Однако в цитируемом Ф.Ш. Хузиным учебнике начальная дата пражской культуры определена просто V в. н.э.[6] , а не второй половиной V в. н.э., как мы можем прочитать в рецензии. Искусственно «омолаживая» пражскую культуру, носители которой признаны славянами, Фаяз Шарипович стремится доказать «неславянство» именьковцев, которые, по его непонятно на чём основанным словам, появились в Среднем Поволжье ранее второй половины V в. н.э. Затем мы видим логическую ошибку Ф.Ш. Хузина: скудость находок на памятниках пражской культуры он экстраполирует на социально-экономичекое развитие всех славян и констатирует, что «невозможно представить, чтобы маломощные в то время славяне смогли колонизировать такие огромные пространства» Среднего Поволжья
дова, который больше полувека занимался проблемами раннеславянской археологии, лингвиста В.В. Напольских и самарского археолога Г.И. Матвеевой Если бы Фаяз Шарипович проштудировал работы специалистов, он бы узнал, что именьковская культура возникает не ранее второй половины V в.н.э., а возможно, в VI в. н.э. (см. относительно новые материалы Е.П. Казакова[7] ), когда, по мнению исследователей, можно говорить уже не о «праславянах», а собственно о славянах. Также Ф.Ш. Хузин с «удивлением для себя» узнал бы, что «маломощные», по его определению, славяне в то время колонизировали не только Среднее Поволжье, но и почти весь Балканский полуостров. К тому же пражская культура охватывает не только Среднее Поднепровье, как можно понять из текста Ф.Ш. Хузина, а более широкие пространства Восточной и Центральной Европы. Нелишне будет заметить, что раздел учебника о ранних славянах написан кандидатом исторических наук Т.А. Пушкиной, защитившей диссертацию по более поздней в хронологическом отношении проблеме («Гнёз-довское поселение в истории Смоленского Поднепровья (IX-XI вв.)») и не являющейся специалистом по более ранним периодам славянской истории. Интересно отметить быструю изменчивость взглядов Фаяза Шариповича по вопросу о ранней тюркизации края. В 2007 г. в одной из своих статей он констатировал следующее: «Проблема добулгар-ской тюркизации Среднего Поволжья, существующая в российской историографии по крайней мере с 20-х годов прошлого века, до сих пор не нашла сколько-нибудь удовлетворительного решения ввиду отсутствия достоверных источников (ссылка: Халиков А.Х. К вопросу о начале тюркизации населения Поволжья и Приуралья И СЭ. 1972. № 1. С. 100-109)»
ранних памятниках средневолжского региона, завершится, похоже, победой сторонников последнего»1. Ф.Ш. Хузин не указывает с какого именно времени и с какими именно археологическими памятниками А.Х. Халиков связывал начало тюркизации края. Известно, что исследователь видел следы тюрок в возникновении на рубеже III—IV вв. н.э. Писеральских и Андреевского курганов и могильников типа Кошибеевского, позднее в прекращении развития финно-угорских культур Прикамья (кара-абызской, пьяноборской, гляденовской), в появлении Тураевских курганов, в находках восточного серебра на Верхней Каме и, наконец, (на период дискуссии) в населении имень-ковской культуры[8] . В своей работе я констатировал, что в настоящее время население, оставившее эти археологические памятники, специалисты относят к финно-уграм, сарматам и славянам, но никоим образом не к тюркам
«праболгарами», Ф.Ш. Хузин не упоминает). Можно сказать, что работами современных археологов уточнена (не VIII, а VII в. н.э.) предложенная А.П. Смирновым дата начала проникновения тюрок в Среднее Поволжье. Наряду с этим, следует заметить, что ни одного слова, которое использовали в своей речи «новинковцы» нам неизвестно, поэтому считать их тюркоязычными следует лишь в рамках научной гипотезы. То же самое можно сказать и об упомянутых Ф.Ш. Хузиным отдельных находках и погребениях гуннского и тюркского времени в Среднем Поволжье. «Погребения гуннского времени» имеют весьма спорные датировки. Погребение у с. Фёдоровка (Самарская область) А.В. Богачёвым датируется первой четвертью V в. н.э., И.П. Засецкой - серединой-концом V в. н.э., а А.К. Амброзом - VI-VII вв. н.э. Владимирское погребение, по мнению И.П. Засецкой, относится ко второй половине V в. н.э., по расчётам А.К. Амброза - к VI-cep. VII вв. н.э. Погребения у сел Шипово и Верхнепогромного И.П. Засецкой определяются V в. н.э., А.В. Богачёвым - третьей четвертью VI в. н.э., а А.К. Амброзом - второй половиной VI-VII вв. н.э.1 Эти отдельные и весьма спорные памятники отражают, конечно, не присутствие гуннов в Среднем Поволжье, а наличие в оформлении некоторых вещей элементов моды, появившейся в восточноевропейских степях вместе с гуннами. В качестве доказательства тюркоязычности раннесредневекового населения Среднего Поволжья иногда приводят находки на территории Аксубаевского района Татарстана двух гуннских котлов[9] . Однако подобные котлы найдены и в некоторых других районах Восточной Европы и, почему-то, никому в голову не приходит приписывать к тюркам раннесредневековое население, в гуще археологических памятников которого найдены подобные вещи. Методологически необоснованным является стремление Ф.Ш. Хузина памятники Среднего Поволжья VI в. н.э. отнести к тюркам. Эти памятники (например, Коминтерновкий II могильник) не являются тюркскими лишь потому, что хронологически совпадают со временем начала существования на широких просторах Евразии такого нестабильного и разнокультурного государственного образования как Великий Тюркский каганат.
Переходя к булгарской тематике, следует также отметить некорректность замечаний Ф.Ш. Хузина. В моём предложении о том, что одна группа учёных (Ф.Ш. Хузин и др.), отстаивая тезис о наличии стационарных поселений у булгар с IX - начала X вв., «ссылаются в основном не на данные археологии, а на сообщение Ахмеда ибн-Фадлана (922 г.) об огромной юрте, в которой помещалось несколько сотен (тысяч? - А.О.) человек», речь идёт о практически полном отсутствии у сторонников раннего происхождения булгарских городов археологических тому доказательств, что заставляет их чаще ссылаться на письменные источники. Не совсем понятен пассаж Ф.Ш. Хузина на данное предложение - это «не совсем так, вернее совсем не так» и далее: «этому вопросу в моей монографии посвящена целая глава в которой приведены не только письменные, но и археологические и прочие доказательства»1. Обратимся к тексту этой главы[10] монографии Ф.Ш. Хузина. Рецензент, видимо, пожелал «забыть» следующие написанные им же самим строки: «Между прочим, мы мало обращаем внимания на слова ибн Фадлана об огромной юрте булгарского хана Алмуша, которая вмещала в себе «тысячу душ» и более. Это целое архитектурное сооружение, конечно, отнюдь не переносное, как у кочевников, а стационарное, и вокруг него, скорее всего, располагались также стационарные жилища и другие строения булгар» То, что ни до, ни после появления монографии А.П. Смирнова «Волжские булгары» (М., 1951) не было написано ничего сопоставимого как по объёму проанализированной информации, так и по «живучести» основных научных выводов, является фактом, и вряд ли с трудом Алексея Петровича могут сравниться названные Ф.Ш. Хузи-ным более поздние труды. Трудно согласиться со следующим утверждением Ф.Ш. Хузина: «Как известно, волжских булгар (подчёркнуто мною. - А.О.) Смирнов считал автохтонами степей Приазовья, входившими в состав алано-сарматских племён, тюркизированных пришлыми с востока кочевниками»
Среднего Поволжья и включившая в себя, кроме собственно булгар, финно-угров, славян и т.д. Ф.Ш. Хузин извратил точку зрения А.П. Смирнова, который автохтонами Приазовья считал собственно булгар (подчёркнуто мною. - А.О.), которые впоследствии на территории Среднего Поволжья стали одним из компонентов формирования народности волжских булгар. Что касается взглядов Ф.Ш. Хузина на проблему соотношения собственно булгар и сармат, то на основе материалов рецензии разобраться в них очень сложно: все «доводы» представляют собой игру слов и тасование предложений. Приведём цитату из рецензии: ««Мнение А.П. Смирнова о «сарматском» происхождении булгар подтверждается исследованиями современных учёных», - пишет А.В. Овчинников, ссылаясь на мою (Ф.Ш. Хузина. - А.О.) статью (с. 183). Это не так»1. Далее по законам логики следовало бы доказать, почему «это не так». Однако Ф.Ш. Хузин уходит в сторону: пользуясь созвучными ассоциациями, он констатирует следующее: «Я полагаю, что сарматы, частично уже тюркизированные, через турбаслинцев приняли участие в генезисе именьковской культуры, носители которой, скорее всего, были ассимилированы булгарами». Какое отношение это имеет к моим словам? Далее рецензент пишет: «Считаю также, что аланы - потомки поздних сармат, являясь наряду с хазарами и болгарами одними из создателей Хазарского каганата, также были частично тюркизированы (ссылка: Хузин Ф.Ш. Узловые проблемы изучения средневековой тюрко-татарской цивилизации // Средневековая археология евразийских степей. Материалы Учредительного съезда Международного конгресса. Т. I. Казань, 2007. С. 28, 29). Но это не значит, что я ставлю знак равенства между сарматами и булгарами (об этом, кстати, никто и не утверждает. - А.О.). Этот вопрос, как верно подметил А.В. Овчинников, требует дальнейшего изучения»[11] . На мой взгляд, данные утверждения в основе своей имеют непонимание рецензентом простых истин: эволюция материальной культуры - это одно, смена языка (тюркизация) - другое, изменение имени народа - третье. В указанной выше статье Ф.Ш. Хузин фактически признаёт «сарматское» происхождение булгар: «Материальная культура ранних булгар на Волге находит ближайшие аналогии как раз в так называемом лесостепном «аланском» варианте салтово-маяцкой археологической культуры, представленной
прямоугольными в плане каменными и кирпичными крепостями и катакомбными погребениями»' (по понятным причинам эту цитату из своей статьи Ф.Ш. Хузин в рецензии не приводит). Нельзя согласиться с утверждением «булгариста» Ф.Ш. Хузина о том, что «нет никаких оснований» говорить о монгольском районе в золотоордынском Болгаре. А.П. Смирнов незадолго до смерти констатировал: «Археологи в настоящее время открыли новую страницу города Булгара. Там раскопаны жилища того типа, который характерен для монгольских городов. Учитывая наличие монголоидных черепов центрально-азиатского типа в могильниках города Болгара, можно сделать вывод о переселении части монголов в Поволжье» [12] . К сожалению, Ф.Ш. Хузин не решился подробно прокомментировать приведённые в монографии выдержки из писем А.П. Смирнова, а ограничился следующей фразой: «Письма, конечно, читаются с большим интересом, но у меня они оставили неоднозначное впечатление - в них много иронии и некорректных высказываний о казанских коллегах»
М.Г. Сафаргалиева выступал А.Б. Булатов или М.Р. Булатов, и в письме А.П. Смирнова А.М. Ефимовой от 6.10.1963 г. фигурирует Фоат Тач-Ахметович Валеев или Фуад Хасанович Валеев[13]. Ф.Ш. Хузин констатирует, «что качество выполненной работы только улучшилось бы, если бы автор не поторопился опубликовать её без должной апробации». Как и в случае с замечаниями Фаяза Шариповича относительно моей диссертации, хочу заметить, что под «апробацией» рецензент понимает принятие «за последнюю истину» его взглядов на те или иные научные проблемы.
