Межкультурная коммуникация в туризме как коммуникация идентичностей

Туризм как социокультурный феномен обусловлен поиском «другого» и опыта познания «другого». Путешественники всегда стремились посредством личного опыта познать непознанного «другого», увидеть, почувствовать и понять отличия ина-ковости. Современный международный туризм стал формализованной, хорошо организованной и экономически обеспеченной возможностью такого стремления к инаковости. Он создает условия для того, чтобы сначала наблюдать и приобретать опыт, а затем принимать и ассимилировать альтернативные способы концептуализации действительности [201, с. 109].

Познание других идентичностей мультикультурного мира открывает путешественнику возможности и перспективы более глубокого и осознанного познания собственной идентичности. «Самопознание через сложный, а иногда напряженный поиск “Абсолютного Другого” - это основополагающая тема нашей цивилизации» [207, с. 5], получившая отражение и в истории, и в литературе. Инаковость и особость «Другого» определяются как его уникальная идентичность, отличная от нашей собственной.

В условиях культурной и демографической глобализации отмечаются проявления кризиса идентичности, что заставляет специалистов всего мира заострять внимание на вопросах деформирующего влияния глобализации на процессы идентификации и самоидентификации индивидов, групп, этносов и целых народов, сохранения, возрождения и воспроизводства идентичности, поиска утраченной идентичности, формирования новой идентичности. Кроме того, как указывает британский социолог 3. Бауман, исследуя идентичности в эпоху глобализации, «идентичность» становится призмой, через которую рассматриваются, оцениваются и изучаются многие важные черты современной жизни [141, с. 140].

Необходимо подчеркнуть, что и сам туризм провоцирует культурные, социальные, этические и иные изменения, в том числе изменения идентичности носителей принимающих туристов культур, и выступает их катализатором. Расширение единого туристского коммуникативного пространства активно влияет на обострение проблем культурной идентичности, поглощения местных идентичностей глобальной, сохранения плюрализма культур и языков в целях устойчивого развития стран и регионов.

В условиях глобализирующегося мира вопросы идентичности приобретают особую значимость не только в политическом, социальном, культурном, но и в экономическом аспектах. В системе международного туризма утрата культурной идентичности ведет к тому, что турпродукт теряет своеобразный национальный колорит, утрачивает признаки уникального торгового предложения, перестает удовлетворять спрос.

Эффекты глобализации туризма таковы, что межкультурные туристские контакты, осознание членами принимающего туристов сообщества своей «особости» и генерированные ею туристские мотивации не только способствуют социально-экономическому здоровью местного культурного сообщества за счет притока финансово-валютных средств, развития инфраструктуры, создания рабочих мест и т.п., но и актуализируют в самом сообществе потребность сохранения его культурной идентичности, стимулируют ее развитие и укрепление.

Отмечая неразрывную связь феномена туризма с проблемами идентичности, исследователи С. МакКейб и Д. Марсон подчеркивают, что «туризм окутан идентичностью» [209, с. 91]. Идентичность (от лат. identificare - отождествлять) - «соотнесенность чего-либо (“имеющего бытие”) с самим собой в связности и непрерывности собственной изменчивости и мыслимая в этом качестве (“наблюдателем, рассказывающим о ней себе и другим в целях подтверждения ее саморавности”)» [24, с. 382]. Идентичность - это «некоторая устойчивость индивидуальных, социокультурных, национальных или цивилизационных параметров, их самотождественность» [28, с. 357]. Иными словами, идентичность являет собой принадлежность к той или иной социальной, культурной, национальной, этнической, религиозной, сословной, классовой, корпоративной, профессиональной группе, из которой индивид черпает ощущение «кто он есть», формируемое через сопоставление себя с теми, кто не принадлежит к данной группе, а входит в состав других групп. Идентичности рождают и закрепляют чувство принадлежности и определяют место индивида в обществе и/или референтной группе.

Специалисты отмечают, что именно чувство идентичности позволяет индивиду осознавать, кем он является, и сочетать различные проявления своей многогранной личности, возникающие в ходе его социальных интеракций с другими индивидами в различных ситуациях. «Человеческое Я является сложносоставной системой, в которой сочетается множество Я-обра-зов, каждый из которых отображает особенности нашего поведения, фокуса познавательной деятельности, специфику психических реакций в различных ситуациях социального взаимодействия» [120, с. 14].

Известный исследователь идентичности 3. Бауман указывает, что любой думает об идентичности каждый раз, когда он не уверен в своей принадлежности, т.е. когда не уверен, куда поместить себя в очевидном разнообразии поведенческих стилей и паттернов, и как убедиться в том, что окружающие люди приняли бы это как верное и правильное, так, чтобы обе стороны знали, как действовать в присутствии друг друга. Ученый также обращает внимание на то, что в современном и постсовременном мире «идентичность имеет онтологический статус проекта и постулата», «идентичность - это критическая проекция того, что требуется найти и/или что найдено; или точнее -косвенно утверждение недостаточности или неполноты последнего» [142, с. 19].

Идентичность формируется внешними обстоятельствами и осознается в сравнении с другими идентичностями в результате сложных процессов идентификации. Идентификация со «своими» одновременно означает размежевание от «других», «чужих».

Социальная и культурная идентичности привязаны к контексту, т.е. определяются местом и временем, при этом, находясь под влиянием пространственно-временных факторов, идентичность как категория динамическая меняется при изменении социокультурного контекста. В современном глобальном контексте идентичность как ощущение принадлежности меняется и в связи с признанным феноменом пространственно-временного сжатия: мир становится меньше и плотнее благодаря глобальному распространению высокоскоростного транспорта, телекоммуникаций, Интернета и других технологий, сжимающих время и пространство. Заслуживает внимания и противоположная распространенному взгляду о сжатии - представлению мира как «глобальной деревни» - точка зрения о расширении времени и пространства в видении путешественников. Мир глазами туриста одновременно и очень маленький, и очень большой. Скоростные перелеты на сверхзвуковых самолетах, Интернет, мгновенно связывающий туристов с родственниками, друзьями и коллегами из любой точки земного шара, денежные переводы и платежи, мгновенно доходящие до адресата, - это и многое другое дает ощущения и сжатия, и одновременно расширения пространства и времени. Непродолжительное по времени, яркое, зрелищное, насыщенное событиями путешествие в памяти воспринимается длиннее, чем долгие монотонные повседневные рабочие будни. Следует согласиться с исследователями, которые утверждают, что туристы воспринимают мир через множественность масштабов - как одновременно и сжимающийся, и расширяющийся, и маленький, и большой [216, с. 41]. Другими словами, мы имеем дело с амбивалентностью восприятия пространства и времени через призму международного туризма.

Современный международный туризм, как было отмечено, мотивирован стремлением к приобретению нового туристского опыта через поиск новых культурных контактов и, в широком смысле, через поиск идентичностей. Учитывая это, межкультурная коммуникация в туризме может рассматриваться как взаимодействие идентичностей, так как индивид или группа индивидов несут культурные коды, идентифицирующие их принадлежность к той или иной этнокультуре, конфессии, социокультурной среде, профессиональному сообществу, например туристскому, со свойственной ему отраслевой и корпоративной культурой. Туристы в контексте межкультурного взаимодействия могут оцениваться коммуникантами-носителями других культур «не только как индивидуальные, идиосинкретические сущности, но и как иконические индикаторы другого места, другого народа, которые они представляют» [201, с. ПО].

Таким образом, в мировом туристском пространстве как пространстве межкультурной коммуникации имеет место межкультурное взаимодействие национально-культурной, этнокультурной, социокультурной, профессиональной, туристской идентичностей в условиях глобализирующегося мира. Через коммуникацию осуществляется идентификация: как индивидуальная, так и групповая. Ю. Хабермас подчеркивает: «В функциональном аспекте взаимопонимания коммуникативное действие служит традиции и обновлению культурного знания; в аспекте координации действий оно служит социальной интеграции и установ лению солидарности; и, наконец, в аспекте социализации коммуникативное действие служит формированию личностной идентичности» [178, с. 208].

В межкультурной коммуникации коммуникативные интенции участников подчинены не только смыслообразованию и обмену информацией, но и самопрезентации своих идентичностей. В межкультурном взаимодействии коммуникантов их идентичность раскрывается и детерминируется. Через межкультурную коммуникацию в сравнении с другими культурами происходит понимание своей культурной идентичности.

Другими словами, определяющим компонентом идентичности является эксклюзивность: мы являем из себя что-то, потому что мы не такие, как другие. Межкультурная коммуникация в туризме как встреча и взаимодействие «своего» и «чужого» в целях обмена культурными смыслами предполагает, что и «свой», и «чужой» должны сохранить собственное своеобразие, свои культурные ценности, свое культурно-сообразное восприятие мира. Именно в этом условие их выживания и сохранения уникальности самих этнокультур, и в этом же культурные смыслы туристской мотивации, базовые цели и ценности туристских обменов.

Однако под влиянием международного туризма происходит трансформация или модификация не только культурных, но и социальных идентичностей жителей принимающих туристов сообществ. С позиции культуры они вынуждены демонстрировать ту идентичность, которую от них ожидают гости, а социально они перенимают стереотипы поведения, модели отдыха, развлечений, одежды, стиля питания как желаемый статус, к которому стремятся. Туризм и материально (физически), и концептуально (символически) меняет, «перестраивает» рецептивную территорию (город или регион) как туристскую дес-тинацию. Отношения (интеракции) между локальным и глобальным, местной реальностью и глобальным контекстом, внутренними и внешними факторами развития, зачастую оказывающимися разнонаправленными, рождают конфликт идентичностей в туризме.

Таким образом, идентичность определяет условия существования и устойчивого развития культурных сообществ, действует как системообразующий фактор системы международного туризма, отражает культурные смыслы и ценности межкультурной коммуникации. Идентичность является туристской аттракцией, порождающей мотивы и стимулы туристского путешест вия, а самоидентификация как отождествление себя со «своими» и противопоставление себя «чужим» по характерным признакам позволяет индивиду определить свое место в системе межкультурной туристской коммуникации.

Идентичность - комплексный термин. Д. Маклеод приводит несколько подходов к пониманию идентичности в туризме [208, с. 111-115]: 1) идентичность как «идентификация себя с определенной социальной позицией, культурной традицией или этнической группой; концепция себя, разделяемая группой людей» [234]; 2) идентичность как стратегическая и позиционная единица [183]; 3) идентичность как тест, которому непрерывно подвергаются все люди [202]; 4) идентичность как репрезентация в виде народного костюма и таких практик, как музыка, танец, кухня и т.д., а также способ, которым люди отстаивают авторитетность своих знаний, заявляя о своем статусе в терминах идентичности [136].

В межкультурной туристской коммуникации рассматривают различные виды идентичности: субъективную, объективную, и межсубъектную; местную (локальную, региональную) и глобальную; аутентичную, постановочную и сконструированную, моделируемую и исполнительскую; утраченную; внутреннюю и внешнюю; культурную, этническую, социальную, туристскую (социальную) идентичности и некоторые другие.

По мнению ученого А. Вайгерта, субъективная, объективная, межсубъектная идентичности являются базовыми видами идентичности. Субъективная идентичность представляет собой результат процессов самоощущения, самосознания, самоидентификации индивида, когда он сам выступает и субъектом, и объектом знаний и представлений о себе. Объективная идентичность есть результат идентификации индивида как объекта идентификации сообществом, культурной средой, социумом, окружением. Межсубъектная идентичность являет собой результат взаимной коллективной внутригрупповой идентификации индивидов как себе подобных, позволяющей найти общее и особенное в «своих» по сравнению с «чужими», отличающей «своих» от «чужих» и позволяющей дифференцировать концепты мы и они [247].

Приведет ли глобализация к разрушению местной идентичности принимающего туристов сообщества зависит от того, как оно воспринимает себя с точки зрения устоев и ценностей, насколько представители местного сообщества способны сознательно и подсознательно определить контуры и черты своей

местной идентичности в сравнении с привносимой извне тури-стами-«аутсайдерами» глобальной идентичностью и сопротивляться ей [225, с. 79].

Глобальная идентичность корреспондирует с такими понятиями эпохи глобализации, как мультикультурная идентичность и мультикультурная личность, которые предполагают формирование индивида, группы индивидов, общности людей, идентифицирующих себя с двумя и более лингвокультурами, несущих культурные коды одновременно нескольких культур. Более того, глобальная идентичность зачастую видится как межкультурная идентичность и межкультурная личность, которая отождествляет себя не с определенной культурой или культурами, а со всем глобальным миром.

Проблемы зарождения глобальной идентичности исследует Й. Ким, отмечая, что она формируется глобальным действием и глобальной интеракцией и охватывает человечество в целом. Основой для существования глобальной идентичности, по мнению ученого, является наличие глобальных институциональных рамок широкого спектра социальной деятельности, а именно, «в образовании, в доктринах прав человека, программах социального обеспечения, министерских структурах и многих других областях глобально институционализованные процессы обеспечивают основания, на которых могут быть построены глобальные идентичности» [199, с. 131-132]. 3. Бауман, изучая идентичности в эпоху глобализации, обращает внимание на гибкость, подвижность и трансцендентность глобальной идентичности. В частности, он указывает: «Вместо того, чтобы говорить об идентичностях, унаследованных или обретенных, было бы более соответствующим реалиям глобализирующегося мира говорить об идентификации, никогда не заканчивающейся, всегда незавершенной, неоконченной, открытой деятельности, в которую мы все по необходимости или осознанно вовлечены» [141, с. 152]. В этой связи следует снова упомянуть тренд локализации, действующий в противовес тенденциям глобализации, ведущим к гомогенизации культур, нивелирующим национальное, самобытное, культурно-специфическое, деформирующим и уничтожающим мультикультурное мировое пространство, и содержательно направленный на сохранение осознания и «ощущения идентичности, дома и сообщества» [225, с. 80].

Однако антиглобалисты заостряют внимание на негативных последствиях глобализации и предупреждают об опасности распространения абсолютно новой гибридной идентичности, которая как бы «поселяется» на границе двух (и более) культур, в том числе как следствие политики мультикультурализма. Неутихающие научные споры пока не привели к консенсусу, насколько сущностно близки понятия «мулътикулътурная» и «гибридная» идентичности, а также насколько опасны процессы гибридизации для сохранения культурного разнообразия на планете.

Говоря о глобальной идентичности, ряд исследователей, именуя ее «космополитической», подвергают ее концептологов резкой критике в их стремлении доказать, что именно в ней кроется «человеческая природа» и «будущее, ожидающее нас всех». Так, сам 3. Бауман, цитируя ученого Дж. Фридмана, отмечает, что тот насмехается над «всеми этими модными терминами типа “промежуточности”, “разъединенности”, “трансцендентности” и т.д., которые якобы выражают не только опыт тех, кто уже “обрубил якоря”, тех кто “уже освободился”, - но могли бы выразить и опыт тех, кто еще не обрел свободу, если бы не отвратительная и обескураживающая тяга последних к “привязке” и “поискам сути”» [10, с. 141].

Поиск аутентичных идентичностей вызван, как уже отмечалось, процессами глобализации, утратой идентичности индивидами и социальными группами, трансформацией идентичностей целых этносов и народов. Как подчеркивают исследователи, именно международный туризм является мощнейшим фактором и стимулом сохранения местной идентичности, и зачастую весьма затруднительно определить, смогло бы сообщество сохранить свою аутентичную идентичность в условиях глобализирующегося мира, если бы не въездные туристские потоки, мотивированные посещением подлинной «живой» культуры сообщества. Однако вопрос о степени аутентичности культурной идентичности является неоднозначным. Аутентичность идентичности различна и по-разному оценивается как местным населением, так и посетителями-туристами. Непрерывность местной аутентичной идентичности может как поддерживаться внутри сообщества, так и изменяться в угоду рыночным силам. Артефакты локальной культуры, выступающие маркерами культурного пространства, производятся для потребления туристами и оказывают воздействие как на гостей, так и на хозяев, усиливая чувство местной идентичности. Интересен и тот факт, что в аутентичной идентичности может превалировать не только местная культура и ее носители, но и туристская культура и туристы, без присутствия которых идентичность не признается аутентичной.

В условиях единого когнитивно-коммуникативного пространства межкультурной туристской коммуникации взаимовлияние туризма и культур имеет место как на уровне многофакторного воздействия туризма как массового феномена на местные сообщества, так и на уровне туристов как носителей индивидуальных психотипов и концептосфер. Индивидуальные и групповые идентичности инокультурных туристов влияют на идентичности местного населения: видоизменяются их традиционные социальные и культурные идентичности, создаются новые идентичности, старые могут реконструироваться и потребляются как достопримечательности. Учитывая существующее культурное разнообразие принимающих туристов сообществ, устойчивость их развития, характер и результаты их взаимодействия с турин-дустрией, с одной стороны, и туристами, с другой, - можно утверждать, что и степень деформации их исконных идентичностей в результате туристского развития может быть различной.

Важным фактором современного развития является то, что сами коренные жители также становятся потребителями своей же утраченной и воссозданной или новой сконструированной и постановочной культурной идентичности, которую они «потребляют» в виде артефактов материальной культуры, а также событий, представлений и шоу как явлений духовной культуры, включая их в свою повседневную «живую» культуру.

При этом именно природа туризма как индустрии и сферы бизнеса, коммерциализация культуры в целях привлечения туристов в дестинацию привели к созданию искусственно сконструированных (constructed) и постановочных (staged) идентичностей как товара, удовлетворяющего спрос иностранного посетителя. В современном массовом туризме фактически происходит производство и потребление идентичностей. Постановочные маркеры местной идентичности могут создавать эффект усиления чувства идентичности у жителей принимающего сообщества.

Ряд исследователей применяют термины моделируемая (simulated) идентичность и исполнительская (performed) идентичность, подчеркивая идею целевого многовариативного создания образа продукта «идентичность» в соответствии с запросами гостей. Сообщества, реструктурирующие свою культуру для обслуживания массового и чартерного туризма и продвижения на международный рынок своего турпродукта, вырабатывают и поддерживают исполнительскую идентичность [209, с. 98]. «Исполнение» идентичности социализируется (реализуется в межкультурном общении) и модифицируется для соответствия различным ожиданиям потребителя.

Исследователи утверждают: то, что мы потребляем, связано с нашей социальной идентичностью, с тем, кто мы есть. Пространства и места нашей повседневной жизни влияют на то, какие типы мест мы выбираем для отдыха, и на то, какими видами деятельности мы предпочитаем заниматься во время туристского путешествия. В условиях постмодернизма, когда пространство становится фрагментированным, границы - расплывчатыми, идентичность связана с местом лишь эфемерно. В этой связи следует заметить, что туризм признан одним из основных маркеров постмодернизма, распространенной социокультурной практикой человечества, а «коллективная способность называть посещаемые места туристскими дестинациями и описывать получаемый в них опыт - фундаментальная черта современной жизни людей как потребителей, которая помогает формировать идентичности» [209, с. 91].

Региональная (regional) идентичность в сочетании с термином туристская культура, введенным Р. Кемпером в 1980-х гг. [198], передает смысл еще одного современного туристского феномена в глобальном туристском пространстве: популярные дестинации приобрели свою идентичность благодаря массовым потокам туристов, и без присутствия туристов как неотъемлемого компонента региональной идентичности дестинация потеряет свою целостность, утратит свой знаковый туристский образ. Большие массы туристов стали частью регионального пейзажа, культуры, социальной жизни сообщества, его идентичности.

В концептном пространстве туризма, как уже отмечалось, отчетливо сохраняются и сосуществуют концепты фасад (frontstage) и тыл (backstage) в отношении к туристским дестинаци-ям, что отражается в дихотомии идентичности сообщества: в туристском пространстве сосуществуют, оттеняя и дополняя друг друга, внешняя и внутренняя идентичности (истинная -для своих и постановочная/сконструированная - для чужих).

Туризм и туристская деятельность могут разнонаправленно воздействовать на состояние культурной, этнической и социальной идентичностей, а также и на сами процессы идентификации в принимающем туристов сообществе. Одни специалисты, как уже было отмечено, обращают внимание на «взрыв этнично-сти», свидетельствующий о пробуждении этнонационального са мосознания, возрождении стремления подчеркивать своеобразие и отстаивать самобытность своей культуры, свою культурную идентичность. «Туризм может усиливать и развивать локальные культуры и чувства идентичности через открытие и оценку ранее неоцененных местных аспектов» [138, с. 82]. Другие настаивают, что туризм враждебен для целостности и сохранности культурной идентичности [139, с. 100; 217; 242, с. 197]. Третьи показывают, что туризм, не разрушая культуру, модифицирует ее, меняет групповую идентичность сообщества и даже приводит к ложному толкованию местным населением своих культурных прав [139, с. 100; 172; 173; 174]. Таким образом, воздействие туризма на местные идентичности представляется в трех направлениях; 1) укрепление местных идентичностей и повышение статуса национальной культуры; 2) их деформирование и разрушение; 3) видоизменение смыслов, образов и статуса.

Как уже было отмечено, международный туризм привносит новые для рецептивного сообщества ценностные ориентиры, стереотипы поведения, модели потребления, в том числе потребления пространства (места, образов, культурных смыслов), влияя на процессы идентификации и самоидентификации «хозяев». При этом культурная, этническая и социальная идентичности в современном туризме стали товаром. Консьюмеризм и коммодитизация создают ту идентичность, на которую возникает спрос на туристском рынке, т.е. туристская дестинация и жители местного сообщества откликаются экономически и психологически на запросы потребителей и поставляющих их компаний, или, как образно отметил Д. МакКэннелл, рецептивное сообщество принимает правила игры «быть самим собой для чужих» [206, с. 100].

Исследователи обращают внимание на необходимость более глубокого и детального изучения проблем идентичности в контексте межкультурной коммуникации в туризме, так как потребление турпродукта происходит в условиях сложного социального пространства, где конкурирующие акторы втягивают в турпродукт человеческую историю, культуру и стили жизни [147, с. 7].

В связи с многоаспектным влиянием современного международного туризма на местные культурные идентичности многие исследователи рассматривают феномен появления «новых идентичностей» глобализирующегося мира. П.М. Бернс, исследуя особенности социальных идентичностей как восприятия принадлежности к определенной расе, нации и этничности, отмечает, что они «могут порождать упрощенное восприятие “другого”, создавая глобальную проблему новых форм дискриминации, расизма и изгнания при наложении на а) коммерчески сконструированные идентичности, используемые в индустрии путешествий, и б) социальную реальность местного населения в дестинации».

В контексте своего исследования П.М. Бернс вводит термины отверженная культура {contested culture) и промежуточная опосредованная культура {mediated culture). Раскрывая понимание отверженной культуры, исследователь поясняет, что носители коренной культуры сообщества, с одной стороны, испытывают самодеятельное вторжение туристов в свое частное пространство в поисках аутентичной идентичности, а с другой стороны, «отверженной» культура воспринимается ими в том смысле, что местное население чувствует себя исключенным из той идентичности, которую туриндустрия демонстрирует туристам. «Государство в союзе с туриндустрией может создавать социальные идентичности, которые исключают национальные меньшинства, рассматриваемые как несоответствующие имиджу туризма в конкретной дестинации». Понимание промежуточной опосредованной культуры П.М. Бернс раскрывает в контексте изменений, которые претерпевают культуры под влиянием глобализации. Изменения культуры не обязательно приводят к гомогенизации, скорее, они ведут к гибридизации (когда культуры заимствуют черты друг друга и адаптируются друг под друга). Туризм как феномен может быть «прочитан» как исторически продуцируемый дискурс, он меняется вместе с культурно-историческими и геополитическими условиями, при этом сам трансформирует культуры в постмодернистские и постколониальные [147, с. 14].

Как уже было отмечено, многие ученые обращают внимание на состояние идентичностей в период постмодернизма. Дестинации туризма Нового века предлагают разнообразие видов деятельности по саморазвитию и самосовершенствованию, начиная от альтернативной терапии до семинаров и от интеллектуальных курсов, проводимых приглашенными учеными, до художественного и ремесленного производства и курсов альтернативных стилей жизни, каждый из которых становится турпродуктом. Утверждается, что постмодернистский культурный плюрализм угрожает чувству собственной «онтологической безопасности» людей и стимулирует занятие собственной идентичностью. Так как люди более не считают идентичности, основанные на нации, этничности, роде или классе, заслуживающими доверия, это недоверие способствует развитию нарциссизма, в котором гиперреальное становится референтными рамками всех видов деятельности и опыта [147, с. 6].

Формы потребления турпродукта также становятся все более разнообразными, отражая тенденции индивидуализации туризма и диверсификации туристского спроса. Современные туристы не являются гомогенной группой потребителей, а принадлежат к разным туристским (социальным) идентичностям (от «консьюмеристов» до «зеленых») или могут кочевать из одной туристской социальной идентичности [147, с. 3] в другую в зависимости от вида деятельности или выбора «блюда в туристском меню»: быть вдумчивыми экскурсантами, бережными посетителями музея или парка, активными участниками культурного события, расточительными потребителями развлекательных услуг или пляжного отдыха даже в течение одного тура. В связи с процессами дифференциации туристских мотиваций и диверсификации спроса на международном туристском рынке растет типологическая профилизация туристских идентичностей: организованные («пакетированные») и самодеятельные, массовые и элитные, стационарные и маршрутные, консьюмеристы и «зеленые» и т.д.

Туристские идентичности как стереотипные стили поведения «путешествующего другого» оказывают разнообразное, комплексное и неоднозначное воздействие на культурные и социальные идентичности «хозяев», как индивидуальные, так и групповые (в рамках семьи, малого бизнеса, предоставляющего услуги туристам, туриндустрии дестинации или всего принимающего туристов сообщества). Общий термин турист уже более не является достаточным для полного описания всех модусов экзистенции, моделей туристского опыта, мотиваций и интенций, паттернов коммуникативного поведения путешествующего субъекта.

Коммуникативное пространство туристской дестинации формируется под влиянием не только геополитических, экономических, социокультурных особенностей принимающего туристов сообщества, но и привнесенных извне, из генерирующих туристские потоки культурных сообществ, ценностей, стереотипов, моделей поведения и коммуникации. Э. Коэн указывает, что феноменологически четкие модусы туристского опыта соотносятся с различными типами отношений, формирующимися меж ду индивидом и разнообразием «центров» его туристского паломничества [151, с. 91]. Таким образом, типология туристов определяется, с одной стороны, традициями их собственной культуры и поведенческими паттернами их социума, а с другой - чужой социокультурной средой посещаемой туристской дестинации.

Многие исследователи предлагают различные классификации профилей туристов, или социальных туристских идентичностей.

К. Мур, признавая, что «турист» - это социокультурный феномен современности, отмечает, что «турист» может по-разному проявляться в таких категориях, как: турист-потребитель (consumer), турист-попутчик (fellow traveller), турист-член семьи (family member) и других, учитывая различия социальной и психологической идентичностей [217, с. 52].

Э. Коэн представляет типологию четырех туристских образов, идентифицирующих туристов в соответствии с их ролями в туристском когнитивно-коммуникативном пространстве:

• 1) организованный массовый турист (organized mass tourist)',
• 2) индивидуальный массовый турист (individual mass tourist)',
• 3) турист-исследователь (explorer)', 4) турист-бродяга (drifter) [152]. Первые два типа Э. Коэн называет институциональными туристскими ролями, или идентичностями (их поведение в чужой культуре полностью организовано туриндустрией), а два последних - неинституциональными (они свободны в проявлении своих социальной, культурной и туристской идентичностей, не будучи ограниченными условиями, правилами и нормами индустрии).

Организованный массовый турист пользуется пакетированным туром, заранее приобретенным как турпродукт, следует по заранее определенному маршруту в туристско-экскурсионном кондиционированном автобусе в сопровождении гида и с заранее запланированными остановками. «Привычность -максимальная, а новизна - минимальная». Такие туристы сохраняют привычные им стереотипы поведения, какие им присущи в родной культуре. Будучи ограниченным определенным кругом коммуникации, такой турист меньше всего вступает в аутентичные межкультурные отношения с носителями принимающей культуры и имеет дело с постановочными идентичностями «хозяев». Влияние таких туристов на принимающее сообщество определяется строго коммерческими отношениями.

В отличие от первого типа у индивидуального массового туриста тур, будучи заказанным через турагентство, тем не менее не полностью запланирован заранее: турист может больше располагать своим временем и пользоваться свободой передвижения по маршруту, не будучи привязанным к тургруппе. Он сохраняет стиль поведения, характерный для его собственной культуры и изредка позволяет себе выход за пределы знакомой ему среды обитания. Его круг межкультурного общения шире и носит межличностный характер. «Привычность по-прежнему доминирует, но и опыт новизны больше, хотя и рутинного типа».

Турист-исследователь организует свое путешествие самостоятельно, пытаясь уехать подальше от традиционных мест туристского посещения и маршрутов, при этом стремясь к комфортному размещению и надежному транспорту. Он вступает в активную коммуникацию с местными жителями, стараясь общаться с ними на их родном языке. Он уходит из своего привычного круга поведения и общения, но в любой момент готов в него вернуться, если жизнь в чужой культуре окажется для него слишком сложной. «Новизна доминирует, но погружение в принимающую культуру неполное».

Турист-бродяга отправляется в отдаленные места, культурную «глубинку» и опытным путем изучает стили жизни, отличные от его собственной культуры. Он избегает любых связей с туриндустрией и считает предлагаемый ею туристский опыт обманом. Он самостоятельно определяет свой маршрут и места временного бытования в посещаемой культуре, проживая вместе с местными жителями, перенимая их повседневные практики и стили поведения, сохраняя лишь базовые из своих привычек. Он может даже заниматься какой-либо временной работой в сообществе, обеспечивая свои потребности. Как подчеркивает Э. Коэн, этот тип туриста «почти полностью погружается в культуру хозяев». «Новизна присутствует в высшей степени, привычность исчезает почти полностью».

Очевидно, что коммуникация идентичностей (культурной, социальной, этнической, религиозной, туристской) инокультурного туриста и принимающего сообщества в первых двух случаях носит ограниченный и организованный характер, при этом активно влияя на формирование и развитие постановочной идентичности сообщества, маркеры которой продвигаются на туристский рынок в качестве туристских аттракций. Среди негативных социальных эффектов исследователи отмечают привне сение разрушающих идентичность этнокультуры видов поведения и привычек: проституция, алкоголизм, наркомания, азартные игры; «демонстрационный эффект» влияния на местных жителей праздного образа жизни туристов, комфорта и роскоши, дорогих товаров и услуг, которыми они пользуются; развитие подобострастного «раболепного» стиля отношения и поведения со стороны работников туризма по отношению к гостям; превращение ремесел и искусств в производство сувенирных «безделушек» низкого качества с утратой этнокультурной идентичности; стандартизация ролей обслуживающего туристов персонала (например, «международный бортпроводник», «международный официант», «международный гид», лишенные национально-культурной идентичности); утрата гордости за свою культуру и принадлежность к ней, если культура рассматривается туристами только как обычай или развлечение; стремительное изменение местных стилей жизни под влиянием массового туризма и др. [170, с. 301].

В двух последних случаях (турист-исследователь и турист-бродяга) можно говорить о беспосреднических контактах и беспрепятственных проявлениях аутентичных идентичностей с обеих сторон: как туриста, так и хозяев. Высокая степень взаимопроникновения контактирующих культур способствует аутентичности межкультурной коммуникации и благоприятному влиянию инокультурного гостя на сохранение идентичности культурного сообщества.

В. Смит рассматривает семь типов туристов как туристские идентичности с позиции благоприятности их восприятия принимающим сообществом, а также с точки зрения масштабов и качества их влияния на рецептивную культуру сообщества: 1) исследователь (explorer); 2) элитный (elite); 3) нетрадиционный (off-beat); 4) необычный (unusual); 5) зарождающийся массовый (incipient mass); 6) массовый (mass); 1) чартерный (charter) [236, с. 15]. Она показывает закономерность воспри-ятия/влияния как обратно пропорциональную: порядок расположения туристских идентичностей с 1-го по 7-й тип именно отражает снижение благоприятности восприятия их местными жителями при росте их влияния на культурную среду дестинации.

В. Смит также приводит соответствия между количеством туристов и их туристскими идентичностями, а также уровнем адаптации туристов к местной культуре в зависимости от их типа [236, с. 12].

Тип туриста

Исследователь

Элитный

Нетрадиционный

Необычный

Зарождающийся

массовый

Массовый

Чартерный

Количество туристов Очень ограниченное Редко видимое Непривычное, но видимое Окказиональное Постоянный поток

Непрерывный приток

Массовые прибытия

Адаптация к местным нормам Принимает полностью Адаптируется полностью Адаптируется хорошо

Адаптируется частично Стремится к западным удобствам

Ожидает западные удобства

Требует западные удобства

Если туристы-исследователи и элитные туристы, стремясь к познанию культурных идентичностей посещаемых территорий, менее всего влияют на сообщества своими инокультурными обычаями и стилем жизни, то массовый и особенно чартерный туризм, являясь серьезным бизнесом, кардинально меняют стиль жизни принимающего сообщества, превращая его в туристскую дестинацию с гомогенным стандартизованным турпро-дуктом, нарушая социокультурную целостность сообщества, при этом чартерных туристов, как отмечает В. Смит, могут совсем не интересовать социальные (культурные) идентичности местного населения [236, с. 14].

Изменения глобального контекста ведут к дальнейшим изменениям в туристских идентичностях. В современных исследованиях авторы все чаще обращаются к термину «посттурист», сравнивая его с термином турист. Термин посттурист (post-tourist), впервые введенный У. Файфером [163] в 1985 г. (в период, когда постмодернизм уже стал рассматриваться как парадигма развития социокультурной сферы), также отражает современный тип туристской идентичности. Посттурист - это турист эпохи постмодернизма. В отличие от туриста посттурист не стремится к поиску аутентичности посещаемой им культуры, скорее наоборот - он заинтересован в неаутентичных инновациях, многообразие которых предлагает ему постмодернистская ситуация. Дж. Ритцер видит в посттуристе играющего субъекта, который принимает коммерциализацию туризма и полностью осознает отсутствие возможности получения аутентичного опыта [227]. Опираясь на идеи Ж. Бодрийяра, Дж. Ритцер доказыва ет, что посттурист играет в постоянно расширяющемся моделируемом туристском пространстве, где не осталось ничего аутентичного - только копии копий (симулякры) и игра со знаками, лишенными контекста [140].

Исследование туристских идентичностей убедительно показывает, что они проявляют себя в коммуникации, в дискурсивных практиках. Кроме того, профили туристов не могут категоризироваться и оцениваться вне контактов, связей и отношений туристов из разных культур между собой, а также с представителями принимающего сообщества. Туризм - это социальная сеть, построенная на дискурсах с коррелятивными процессами самопрезентации и интерпретации.

С точки зрения коммуникации идентичностей в межкультурном пространстве туризма представляет интерес введение в научный обиход термина идентичностный туризм (identity tourism) [223]. Его целью является познание истоков и корней своей национальной, этнической, культурной идентичности через знакомство с историческими территориями, достопримечательными местами, воссоздающими идентичность, развенчание национально-культурных стереотипов, традиционно приписываемых представителям тех или иных культур, знакомство с воссозданными или живыми традициями и языками. Идентичностный туризм рассматривается в межкультурном контексте как мощный ресурс реабилитации этнических групп и народностей в глазах контактирующих культур, развенчания негативных культурных образов, так как он предоставляет широкие возможности принимающему туристов культурному сообществу изменить имидж в глазах туристов-аутсайдеров, а также в своих собственных. Таким образом, идентичностный туризм выступает посредником в коммуникации идентичностей, инструментом конструирования национальной идентичности и реформирования групповых идентичностей. Развитие иден-тичностного туризма также являет собой форму предотвращения идентичностных межнациональных или межэтнических конфликтов.

Еще один новый вид туризма, напрямую связанный с межкультурной коммуникацией на основе глубокого познания локальной или региональной идентичности, получил отражение в терминах community tourism и community-based tourism (туризм в сообществе и туризм на базе сообщества) [235, с. 50]. Участие в социокультурной практике, вовлеченность и «переживание» жизни носителей иных культур рождают новый куль турный опыт, новые культурные ценности, создают предпосылки к зарождению новых видов культурного туризма.

Многообразие культур, разнообразие туристских дестинаций и видов туристского обслуживания, постоянно сокращающиеся ограничения въезда и растущая транспортная доступность все большего количества территорий, развитие технологий и инноваций являются мощными факторами формирования все новых и новых туристских (социальных) идентичностей, возникающих в пространстве межкультурной туристской коммуникации.

Относительно взаимодействия сообщества и идентичности важными представляются наблюдения о том, что если сообщества множественны и многомерны по структуре и составу, а не одномерны и гомогенны, то туризм становится еще одним компонентом этого сложного комплекса, а не просто внешним фактором воздействия. Другими словами, речь может идти о множественных культурных идентичностях в рамках одного сообщества как дестинации. Кроме того, отношения между сообществом и местом, социальной группой и физическим окружением, с которым она себя идентифицирует, не могут быть неизменными, что неизбежно приводит к динамическим изменениям внутри сообщества, в физическом и культурном образе дестинации, во внутренней и внешней идентичности сообщества.

Туризм является активным компонентом в отношениях с местными сообществами, в то время как сообщества пассивно реагируют на вызванные туризмом изменения. «Туризм может выступать как зеркало местных сообществ, отражающее их локальную идентичность, которую они могут принять в какой-либо форме» [138, с. 80-81].

Влияние туризма на все виды идентичностей (и их манифестации в обществе): культурную, гендерную, возрастную, профессиональную, конфессиональную, политическую, сословную, классовую, групповую, - очевидный факт нашего времени. Пространство межкультурной туристской коммуникации - это то коммуникативное пространство, которое создает условия и мотивацию для роста чувства гордости за свою культуру и идентичности, формирует осознание собственной культурной «ина-ковости» и уникальности.

Межкультурная коммуникация как парадигма развития системы международного туризма одновременно представляет собой мощный ресурс возрождения утраченных культурных идентичностей и конструирования новых.