История развития риторики
Ораторское искусство в период Античности
Начало мировой риторики, имеющей более чем 2500-летний период существования, обычно связывают с античной цивилизацией, хотя определенные традиции, подобные риторическим, существовали в китайской и индийской культурах. Но именно в античной Греции красноречие стремительно развивалось, и впервые здесь появились систематические работы по его теории.
Итак, возникла риторика в Древней Греции в V в. до н. э., сложилась в систему в III—II вв. до н. э., в Риме — в I в. до н. э.
Интерес к риторике намечается в период либерализации общественно-политических систем, когда свобода слова занимает не последнее место. Потребность в искусном владении словом возникает в переломные революционные моменты истории, в периоды расцвета демократии. Зарождение и расцвет риторического искусства совпадает с расцветом древнегреческой и древнеримской республик, позднее — с эпохой Возрождения, великими событиями во Франции в XVIII в. и в России в XX в.
Риторика как наука и искусство слова возникла одновременно с другими науками, искусствами. Период расцвета риторики — это и период расцвета учения о числовых структурах меры, симметрии, ритма и гармонии, целого и части, философии, этики и эстетики. В античный период этический и эстетический идеал рассматривались в единстве, закладывались основы логики, психологии, математики, космологии. Расцвет наук и искусств не мог не оказать воздействия на формирование риторики и её связь с названными науками.
Отличительным признаком античной культуры считается её пристальное внимание ко всем сторонам жизни человека, к человеческой индивидуальности. В основе гуманизма Античности лежит идея о том, что человек должен быть не средством, а целью общественной жизни.
Культура Греции и Рима была культурой устного, а не письменного слова. Красноречие играло важную роль в общественной жизни государства. Повлиять на государственную политику хороший оратор мог одной лишь убедительностью речи. Общественную роль играли не только совещательные (по античной терминологии) речи — в сенате и в народном собрании, но и речи торжественные и судебные. Торжественные речи на празднестве выливались в декларацию политической программы, судебные речи обычно использовались для сведения политических счетов с противником.
Два периода наибольшего расцвета античного красноречия приблизительно совпали с двумя периодами подъема рабовладельческой демократии: в Греции — это V-IV вв. до н. э., в Афинах — период от Перикла до Демосфена; в Риме — I в. до н. э. — время Цицерона.
В середине V в. до н. э. Афины стали самым крупным экономическим, политическим и культурным центром Древней Греции. Большое значение здесь имели три основных учреждения: народное собрание, совет пятисот и суд.
Юридически полной верховной властью обладало народное собрание, которое могло принять решение об объявлении войны и заключении мира, об избрании высших должностных лиц и т. д. Афинские граждане собирались на площади через каждые 10 дней и обсуждали важные государственные дела. Народному собранию подчинялись все другие государственные органы.
Между заседаниями народного собрания текущие дела рассматривались советом пятисот. Члены совета избирались по жребию из числа граждан, имевших не менее 30 лет от роду, по 50 человек от каждого из 10 районов полиса.
Судебными делами и законодательной деятельностью занимался суд присяжных. В него входило 6 тысяч присяжных заседателей. Специальных государственных обвинителей, как и защитников, в Афинах не было. Любой гражданин мог возбуждать и поддерживать обвинение. Защищаться должен был сам подсудимый. В судебных разбирательствах участвовали многие граждане
Афин, однако далеко не каждый из них мог красноречиво склонить состав суда в свою пользу. Так появились профессиональные сочинители судебных речей — логографы.
Первое целостное представление об античном красноречии дают источники эпохи Перикла (V в. до н. э.) — государственного и политического деятеля, выдающегося оратора. В этот период возникла теория красноречия. Её основы заложили Коракс, Лисий, Горгий и др. Коракс дает такое определение риторики: «Красноречие — это служанка убеждения»[1].
Мастерами красноречия в Древней Греции были софисты (от греч. sophistes — «искусник, мудрец»), разъезжавшие по городам и за плату обучавшие добродетели, под которой понималось искусство спорить и «слабейший аргумент делать сильнейшим». Виртуозно владея различными формами ораторской речи, законами логики, умением воздействовать на аудиторию, софисты создали невиданный культ слова.
Писание и произнесение речей, стремление к разнообразию их стиля, а также теоретизирование в этой области — всё это нужно считать важнейшим достоянием софистов. Горгий писал: «Слово есть великий властелин, который... совершает чудеснейшие дела. Ибо оно может и страх изгнать, и печаль уничтожить, и радость вселить, и сострадание пробудить...».
Софисты отказались от абсолютизации незыблемых истин и выдвинули учение о всеобщей относительности. Главное место в софистической педагогике занимала теория убеждения. Убеждение в споре называлось эристикой (от греч. erizo — «спорю»). Приемы доказательств, применяемые софистами, породили особый термин «софизм», использующийся и в наши дни, часто как «средство обмана и манипуляции людьми». Но, несмотря на это, нельзя не отдать должное мощному прогрессу в истории древнегреческой культуры, который связан с софистами.
Расцвет софистики был бурным, но недолгим. Против положения софистов об относительности истины выступил древнегреческий философ Сократ (ок. 470-399 гг. до н. э.). Для Сократа абсолютная истина божественна, она выше человеческих суждений и является мерой всех вещей. Сократ осуждал софистов за стремление к успеху, за их готовность силою красноречия убедить публику в чем угодно. Будучи одним из родоначальников диалектики, он разработал философский метод поиска истины, так называемый «сократический» метод. Сократ был первым, кто познал культурную, собственно «человеческую» ценность общения между людьми, превратив беседу в подлинное искусство. В «сократических» беседах вместо учителя и учеников есть беседующие, для которых нет ничего важнее, чем пробиться к истине. Признаётся один лишь судья — старшинство мысли. «Сократический» метод, имевший своей задачей обнаружение «истины» путем беседы, спора, полемики, явился источником идеалистической «диалектики». Под диалектикой понимали в древности искусство добиться истины путем раскрытия противоречий в суждении противника и преодоления этих противоречий. Основные составные части «сократического» метода: «ирония» и «майевтика» — по форме, «индукция» и «определение» — по содержанию. «Сократический» метод — это метод последовательно и систематически задаваемых вопросов, имеющих своей целью приведение собеседника к противоречию с самим собой, к признанию собственного невежества. В этом и состоит сократовская «ирония». Однако Сократ ставил своей задачей не только «ироническое» раскрытие противоречий в утверждениях собеседника, но и преодоление этих противоречий с целью добиться «истины». Поэтому продолжением и дополнением «иронии» служила «майевтика» — «повивальное искусство» Сократа. Сократ хотел этим сказать, что он помогает своим слушателям родиться к новой жизни, к познанию «всеобщего» как основы истинной морали. Задача «сократического» метода — найти «всеобщее» в нравственности, установить всеобщую нравственную основу отдельных, частных добродетелей. Эта задача должна быть разрешена при помощи своеобразных «индукции» и «определения». Представления Сократа о целях и задачах красноречия формируются в категориях счастья (учение эвдемонизма), добродетели и блага, знания и нравственности, которые являются основными понятиями его этики и философии. Сократ, таким образом, «пытается привить скептической и релятивистской риторике этический принцип, запрещающий использовать всевозможные ухищрения и уловки в целях доказательства мнений, противоречащих объективной истине»[2]. Идеал речи, по Сократу, предполагал обязательные условия хорошей речи — во-первых, ее истинность. Во-вторых, ее нравственность, причем нравственность понималась как польза для общественного, а не для личного блага. В-третьих, строгая упорядоченность речи в смысловом и формальном (словесном) отношении. В беседе Сократ исходит из фактов жизни, из конкретных явлений. Он сравнивает отдельные этические факты, выделяет из них общие элементы, анализирует их, чтобы обнаружить препятствующие их объединению противоречащие моменты, и, в конечном счете, сводит их к высшему единству на основе отысканных существенных признаков. Таким путем он достигает обобщенного понятия. Так, например, исследование отдельных проявлений справедливости или несправедливости открывало возможность определения понятия и сущности справедливости или несправедливости вообще. «Индукция» и «определение» в диалектике Сократа взаимно дополняют друг друга. Если «индукция» — это отыскание общего в частных добродетелях путем их анализа и сравнения, то «определение» — это установление родов и видов, их соотношения, соподчинения. Вот как, например, в разговоре с Евтидемом, готовившимся к государственной деятельности и желавшим знать, что такое справедливость и несправедливость, Сократ применил свой «диалектический» метод мышления.
Сначала Сократ предложил дела справедливости заносить в графу «дельта», а дела несправедливости — в графу «альфа», затем он спросил Евтидема, куда занести ложь. Евтидем предложил занести ложь в графу «альфа» (несправедливости). То же предложил он и в отношении обмана, воровства и похищения людей для продажи в рабство. Равным образом на вопрос Сократа, можно ли что-либо из перечисленного занести в графу «дельта» (справедливости), Евтидем отвечал решительным отрицанием. Тогда Сократ задал Евтидему вопрос такого рода: справедливо ли обращение в рабство жителей неприятельского города. Евтидем признал подобный поступок справедливым. Тогда Сократ задал подобный же вопрос относительно обмана неприятеля и относительно кражи и грабежа добра у жителей неприятельского города. Все эти поступки Евтидем признал справедливыми, указав, что он первоначально думал, будто бы вопросы Сократа касаются только друзей. Тогда Сократ указал, что все поступки, первоначально отнесенные к графе несправедливости, следует поместить в графу справедливости. Евтидем согласился с этим. Тогда Сократ заявил, что, следовательно, прежнее «определение» неправильно и что следует выдвинуть новое «определение»: «По отношению к врагам такие поступки справедливы, а по отношению к друзьям несправедливы, и по отношению к ним, напротив, следует быть как можно справедливее». Однако и на этом Сократ не остановился и, снова прибегая к «индукции», показал, что и это «определение» неправильно и требует замены его другим. Для достижения этого результата Сократ снова обнаруживает противоречия в положении, признанном собеседником за истинное, а именно в тезисе о том, что в отношении друзей следует говорить только правду. Правильно ли поступит военачальник, спрашивает Сократ, если он, для того чтобы поднять дух войска, солжет своим воинам, будто бы приближаются союзники. Евтидем соглашается, что подобного рода обман друзей следует занести в графу «дельта», а не «альфа», как это предполагается предыдущим «определением». Равным образом, продолжает «индукцию» Сократ, не справедливо ли будет, если отец обманет своего заболевшего сына, не желающего принимать лекарство, и под видом пищи заставит его это лекарство принять, и тем самым своей ложью вернет сыну здоровье. Евтидем соглашается, что и такого рода обман следует признать делом справедливым. Тогда Сократ спрашивает его, как назвать поступок того человека, который, видя своего друга в состоянии отчаяния и боясь, как бы он не кончил жизнь самоубийством, украдет или просто отнимет у него оружие. Эту кражу, или этот грабеж, Евтидем также вынужден занести в графу справедливости, нарушая снова предыдущее «определения» и приходя к выводу, подсказанному Сократом, что и с друзьями не во всех случаях надо быть правдивыми. После этого Сократ переходит к вопросу о различии добровольного и недобровольного поступка, продолжая свою «индукцию» и добиваясь нового, еще более точного «определения» справедливости и несправедливости. В конечном итоге получается определение несправедливых поступков как тех, которые совершаются в отношении друзей с намерением им навредить. Из приведенной выше беседы мы видим, что Сократ учил кратко задавать вопрос, выслушивать ответ и на вопросы кратко отвечать, беседуя. Слово Сократа обладало страстной устремленностью к смыслу, к истине. Истина и нравственность для Сократа — понятия совпадающие. Истинная справедливость, по Сократу, это знание того, что хорошо и прекрасно, вместе с тем и полезно человеку, способствует его блаженству, жизненному счастью. Опыт Сократа изложил его ученик Платон (ок. 427-347 гг. до н. э.) в знаменитых диалогах «Горгий», «Софист», «Федр», центральным персонажем которых является Сократ. В своих трудах Платон приходит к определению софистики как мнимой мудрости. Риторике софистов Платон противопоставляет подлинное красноречие, основанное на знании истины, а поэтому доступное только философу. Платон так определяет предмет и сущность риторики: «Красноречие — мастер убеждения; в этом вся его сущность и вся забота»[3]. Целую эпоху в развитии ораторского искусства составляет творчество Аристотеля (384-322 гг. до н. э.). Аристотелем были
проанализированы, обобщены, теоретически обоснованы достижения греческого ораторского искусства. Он значительно расширил область риторики, характеризуя мышление как «речение». Аристотель был одним из первых философов, который сделал язык исходным моментом в анализе мышления человека, познающего объективный мир. Аристотель определяет риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета» Этим проблемам посвящен знаменитый теоретический трактат Аристотеля «Риторика», состоящий из трех книг. В первой книге рассматривается место риторики среди других наук, анализируются принципы воздействия оратора на слушателей. Раскрывая сущность ораторского искусства, Аристотель говорит о единстве трех составляющих его элементов: самого оратора, предмета речи и слушателя, которого называет «конечной целью всего». Текст, по Аристотелю, будет убедительным тогда, когда слушатель будет считать его справедливым, или полезным, или приятным. На этом строится и его типология речей. Тип речи выявляется в соответствии с типом слушателя. Слушателем может быть судья (судебная речь), член народного собрания (совещательная речь), просто зритель (эпидейктическая (показательная, торжественная) речь). Вторая книга характеризует личные качества и особенности оратора, с помощью которых он может вызвать доверие слушателей и таким образом вернее достичь своей цели. Третья книга посвящена проблемам стиля и композиции речи. Аристотель выделяет четыре части речи — предисловие, рассказ, доказательство, заключение — и подробно обосновывает важность каждой части для достижения убедительности речи. 1 Античные риторики. - М.: Изд-во МГУ, 1978. - С. 19. Риторическая эстетика Аристотеля — это его художественная концепция, его диалектическая логика. Будучи теорией ораторской речи, она касается всех видов искусства. Выдающимся мастером ораторского искусства Древней Греции считается Демосфен (384-322 гг. до н. э.). Наиболее известны его политические речи периода борьбы Афин за свою самостоятельность против господства Македонии. Демосфен возглавлял антимакедонскую партию, его речи против царя Македонии Филиппа вошли в историю и стали нарицательными («филиппики»— гневные обличительные речи). Демосфен был учителем ораторского искусства, образцом оратора-практика, преодолевшим свои физические недостатки и ошибки первых выступлений. Демосфен довел искусство составления речей и ораторскую технику до совершенства, своим примером подтвердив слова Цицерона: «Поэтами рождаются, ораторами становятся». Эпохой Аристотеля и Демосфена в истории греческой культуры заканчивается период классики. Начиная со второй половины IV в. до н. э., зарождается существенно новая эпоха античной культуры — эллинизм. Падение полисного строя и утрата Грецией самостоятельности приводят к уменьшению роли ораторского искусства. Искусство слова из общественно-политической сферы переходит в школу, превращается в школьные декламации. Если предшествующие учения видели главное средство совершенствования индивида в его включенности в общественное начало, то теперь философы считают условием добродетельной и счастливой жизни освобождение человека от власти внешнего мира, и прежде всего от политики. Под влиянием греческой риторики стало развиваться красноречие в Древнем Риме. В III в. до н. э. начинается процесс эллинизации римской культуры — заимствование культурных достоинств Древней Греции. Эллинизация постепенно охватила все сферы жизни, в том числе и науку об ораторском искусстве. Ораторское искусство в Древнем Риме обладало огромной движущей силой. По свидетельству Цицерона, в республиканском Риме на человека, владеющего словом, смотрели, как на бога. «Есть два искусства, которые могут поставить человека на самую высокую ступень почета: одно — искусство полководца, другое — искусство хорошего оратора»[4]. Республиканский Рим решал свои государственные дела дебатами в народном собрании, сенате и суде, где мог выступить практически каждый свободный гражданин. Поэтому владение словом было необходимым условием для римлян, желавших участвовать в управлении государством. Интенсивная общественная жизнь в Риме времен республики как нельзя более способствовала развитию и расцвету ораторского искусства, а относительная свобода слова — его широкому распространению, так что красноречие в эту эпоху было доступно большинству и носило до известной степени народный характер. Но с гибелью республики пришло в упадок и римское классическое красноречие. Вершиной развития ораторского искусства Древнего Рима является деятельность Марка Туллия Цицерона (106-43 гг. до н. э.). Суть своей риторической системы Цицерон изложил в трех книгах: «Об ораторе», «Оратор», «Брут». В первой книге он развивает теорию ораторского искусства; во второй представлен идеал оратора, к которому стремился Цицерон; в третьей показано историческое развитие ораторского искусства. Вся сила оратора, считает Цицерон, — в умении подчинить себе своего слушателя. Красноречивым будет тот, кто на форуме и в гражданских судебных процессах будет выступать так, что убедит, доставит удовольствие, подчинит себе слушателей По Цицерону, обязанности оратора заключаются в следующем:
Этому соответствует пять частей риторики: изобретение мыслей (Inventio), расположение (Dispositio), словесное выражение (Elocutio), запоминание (Memorio), произнесение (Actio pronuntiatio). Кроме того, истинный оратор, как полагает Цицерон, «должен обладать остроумием диалектика, мыслями философа, словами чуть ли не поэта, памятью законоведа, голосом трагика, игрою такою, как у лучших лицедеев»[5]. Цицерон считал, что в Риме настало время для достижения идеала образованного оратора, который был бы одновременно и философом. В «Ораторе» формулируются требования к совершенному оратору. Первое среди них — широкое образование, эрудиция, знание различных философских систем, права, теории ораторского искусства. Причем наиболее полезными для оратора являются две философские науки — этика и логика. Ещё один любопытный практический вывод делает Цицерон в трактате «Брут»: «...Оратор должен владеть двумя основными достоинствами: во-первых, умением убеждать точными доводами, а во-вторых, волновать души слушателей внушительной и действенной речью; и гораздо важнее бывает воодушевить судью, чем убедить его»
Ораторская теория Цицерона была итогом богатого практического опыта. В его риторических сочинениях содержится много полезных наставлений для оратора в области композиции речи, стиля, использования фигур речи и юмора, фонетического оформления речи, артистизма и др. Все три трактата объединяет идея необходимости высокой культуры оратора. Всего же сохранилось 19 трактатов по риторике, политике и философии, 58 судебных и политических речей и более 800 писем Цицерона. Всеми литературными произведениями, а в особенности речами (Цицерон — единственный римский оратор, оставивший нам не только теоретические сочинения по риторике, но и сами речи) Цицерон способствовал выработке латинского художественного стиля, придав ему необыкновенную силу, стройность, чистоту и благозвучие. Важную роль в развитии античной риторики сыграли труды Марка Фабия Квинтилиана (ок. 36-96 гг. н. э.). Его главное сочинение в 12-ти книгах «Риторические наставления» представляет собой свод выводов предшествующих теоретиков красноречия и обобщение собственного опыта преподавателя риторики и судебного адвоката. Это вершина исследования ораторского искусства: ни до, ни после не было работ, которые с такой тщательностью давали бы теоретический и практический анализ красноречия. Советы и наставления Квинтилиана не утратили своей актуальности и сегодня: в преобразованном виде их можно найти в большинстве современных учебников красноречия. Таковы, например, рекомендации начинать и заканчивать речь более сильными аргументами, подкреплять и развивать природное дарование оратора теоретическим обучением, упражнением и подражанием, а также требование «говорить только о тех вещах, которые знаешь» и др.[6] Значительно подробнее, чем Цицерон, Квинтилиан разрабатывает вопрос о логических основах речи и её украшениях, а также технику красноречия. Трактат «Риторические наставления» содержит специальные разделы о манере поведения оратора перед слушателями, о теории жеста, мимики, осанки, телодвижений, о по
становке дыхания и голоса. Все эти частные вопросы, по мнению Квинтилиана, существенны для обеспечения успеха оратора. Эпоха Цицерона и Квинтилиана была периодом наивысшего расцвета римского ораторского искусства, но она же явилась одновременно и его конечным этапом. Римское классическое красноречие умерло с гибелью республики: постепенно утратила своё значение чисто политическая риторика, сузились возможности судебного ораторского искусства. На первое место выдвинулось парадное (эпидейктическое) красноречие с его пышностью и преувеличенным вниманием к форме. Если греки считали главным в риторике искусство убеждать, то римляне больше ценили искусство говорить хорошо. В средние века классическое красноречие утрачивает свое влияние на общественную жизнь, риторика становится искусством украшения речи.
